Голосование пользователя

Ладно, вернемся к несмешному.

Я вообще ни разу не спец в крепком алкоголе. Но кой-чего примерно понимаю. И раз уж у нас тут в чат иногда спиртовозы заезжают, напишу пару строк, за которые в меня могут полететь ботинки знатоков. Тем не менее.

Водка всегда была для меня загадкой. Во-первых, каким образом люди находят в ней вкус? Во-вторых, как может продукт, чье производство занимает пару недель, стоить столько же, сколько многолетней выдержки дистилляты? Однако, в водке всё же есть эфирные масла, хотя их там и мало. Там вообще всего очень мало, кроме спирта, и того меньше, чем воды. Приготовить из водки настойку, конечно, можно. Практически "голый" спирт радостно вытянет всю ароматику из того, что вы в него положите. Однако, он сделает это как дворняга, которую три дня не кормили - то есть, без разбору. На мой взгляд, единственное, что можно сделать с водкой - нажраться. В этом смысле водка - идеальный напиток, поскольку голова наутро болит именно от сивушных масел, которые и дают вкус - а в водке этих сивушных масел должно быть минимальное количество. Только этанол и следы арахиса, который обрабатывался на соседнем конвейере. Если ваша цель - не алкогольный наркоз, и вы выбираете другой способ борьбы с депрессией, переходим к другим крепким напиткам.

Вообще, по логике, тут должен быть виски, но на примере коньяка проще объяснить. Я люблю армянский, такой уж я человек, и пояснять буду на линейке "Арарата", хотя французские оригиналы не сильно отличаются по смыслу. По вкусу, на мой взгляд, тоже, но тут я не эксперт, может быть, разница какая-то и есть. Итак, коньяк получают из виноградных (коньячных) спиртов, которые настаиваются в бочках. Длительность выдержки коньячного спирта составляет от года до тридцати. Отличие коньячного спирта от водочного в том, что коньячный спирт не прогоняют через угольный фильтр (или прогоняют, но гораздо меньшее количество раз). В любой дистилляции важно правильно "отсечь хвост и голову", то есть разделить спиртоароматическую смесь на летучие ("голова", туда попадает и ядовитый метанол), собственно спирт ("тело") и маслянистые ("хвост") фракции. В коньячном производстве эта разделка первично происходит в процессе собственно дистилляции, вторично - в процессе выдержки в бочках. Дерево бочек адсорбирует (впитывает) часть сивушных масел, но гораздо меньшую, чем водочный фильтр, а в процессе созревания остаточный метанол или улетучивается через поры в бочке, или участвует в реакциях с содержимым, благо этот спирт имеет наилучшую реакционную способность. В результате уже через год токсичность коньячного спирта значительно снижается. Помимо процесса "выпотевания" спирта (кстати, из 600-литровой бочки может выпариться пара-другая литров за год, и это прям заметно при регулярной инспекции, которую проводят на всех нормальных производствах) происходит обратный перенос - сахара из древесины бочки попадают в спирт. Именно по этой причине коньячные бочки, как и бочки для вискаря, часто используют повторно, и даже стараются использовать повторно. В идеале использовать в качестве коньячной бочки ту, в которой до этого созревало вино, а в качестве бочки под вискарь - ту, где хранилось пиво. Кроме того, сахара в дереве образуются и при процессе обжига древесины под бочку, так что выбор дерева в данном случае - не просто работа плотника, это еще и дегустация, в некотором роде. То же верно и про обжиг бочки - не просто подержать над огнем, а фактически "приготовить на огне". Собственно, нормальные коньячные бочки стоят приличных денег, намного больших, чем точно такие же "просто деревянные".
Разумеется, чем дольше спирт стоит в бочке, тем дальше зайдут оба процесса - выпотевания и адсорбции сахаров. Кстати, вместе с сахарами, но в меньшем темпе, в спирт поступают танины и другие дубильные вещества, что со временем придает спирту терпкий и вяжущий вкус. Таким образом, вкус спирта меняется с возрастом.
Многие (но не все) коньяки изготавливаются купажированием. С этим, кстати, связана проблема поставки коньяка на рынок в РФ, потому как у нас тут собираются принять (или уже приняли, не знаю точно) закон, по которому источник виноматериала должен быть точно идентифицирован, а на купажах довольно сложно указать один источник. А еще сложнее сохранить при этом секрет производства, потому как если указать, из каких спиртов собрали коньяк, то его уже проще повторить. Так вот, на этикетке коньяка всегда указан средний возраст спирта. Этот возраст обычно выбирается из ряда: 3, 4, 5, 7, 10, 15, 20, 30 лет. Логично, что коньяки с длительностью "выдержки" (средним возрастом спирта) 3 года и 30 лет не могут похвастаться богатым составом спиртов. В первом случае, скорее всего, будет однолетний спирт с примесью более старших товарищей, не более 5-летнего. Во втором случае никаких примесей не будет вообще - это чистый 30-летний спирт. Разумеется, бывают эксклюзивные бочки и большего возраста, чем 30 лет, но обычно такое нельзя купить в розничной продаже, и такие напитки приобретаются уже сразу в бочке. В таком случае дальнейшее купажирование (или не-купажирование) уже становится делом покупателя. Что до розничных коньяков, то если вы посмотрите на ряд возрастов, то 7 и 10 лет выдержки оказываются примерно посередине. Это значит, что именно для этих возрастов применяется максимально широкая палитра вкусов. Лично я предпочитаю 10-летний коньяк, как наиболее полно раскрытый. Однако те, кто любят "крепкий дух", могут отдать предпочтение 20-летнему, в котором хорошо чувствуется благородный дуб, но все же есть и некоторое разнообразие, сохраненное игрой ароматики 10-летнего спирта в составе коньяка. 30-летний коньяк мне, откровенно, не нравится. Да, к очень стойкому вкусу горелого дуба там добавляется легкий аромат понтов, но для меня это не меняет ничего. Что до трехлетних коньяков, я их крайне не рекомендую по причине того, что примерно половина спирта в них имеет минимально возможную выдержку, и в таких сортах банально присутствует остаточный метанол и тяжелая сивуха. Голова точно будет болеть. Пятилетние коньяки бывают очень разными, и, например, у Арарата они уже строятся на более-менее зрелых спиртах, а тот же Ной или российские производители, видимо, смешивают основную массу однолетнего спирта с капелькой десятилетнего "для аромату". Да, аромат есть, но при таком купажировании пятилетний коньяк Ноя вреднее, чем трехлетний коньяк Арарата, потому что, хотя среднее значение возраста у него выше, содержание вредных для здоровья веществ больше за счет увеличенной доли молодых спиртов. В итоге, парадокс, но от трехлетки Арарата, выпитой за гаражами, голова болит меньше, чем от пятизведочного Ноя, который вам подарили на работе коллеги. Лучше вылейте его аккуратненько, и купите сами что-то другое.

Ну вот, мы добрались до вискаря. На самом деле, производство виски похоже на производство коньяка, только спирт здесь используется не виноградный, а солодовый, и длительности выдержки примерно в два раза меньше. Предельным сроком для розничного виски считается 12 лет, очень редко можно встретить 24 года. Большинство виски с длительным сроком выдержки - так называемые single malt. Это еще не значит, что в их производстве использован спирт только одного возраста - имеется в виду, что этот спирт получен из одного вида солода. С коньяками на постоянство сорта винограда не обращают такого пристального внимания, возможно, потому, что большинство известных заводов и так используют моносорта. Тем не менее, общее правило "золотой середины по возрасту" работает и для виски. Но, поскольку виски - напиток для "крепких мужских разговоров" наличие там какой-то богатой ароматики даже порицается. Если вы пьете вискарь, который пахнет порохом и кожей, вы (по мнению производителя вискаря и режиссера вестернов) - настоящий мужик. Если к этим ароматам добавляется мягкость вкуса - уже так себе мужик, может быть, вы тайком используете увлажняющий крем для рук, а? Что дальше, будете брить щетину? Ужас. В целом, я не являюсь прям ценителем виски. По этой причине мне малопонятен фетиш на односолодовые - в моем виски больше колы, чем виски, поэтому мне плевать, сколько там солодов.

Отдельного внимания, конечно, заслуживает ром. Однако здесь я еще в начале пути, и не хочу писать, не разобравшись хоть немного. Яррр!

Слова Нимроса Тинзир оставил без внимания, хотя и сам совершенно не собирался ломать голема, поскольку его эльфийское воспитание велело по возможности избегать порчи каких-либо предметов. Его наставник-эльф говорил, что всякая вещь создана с одной целью - приносить пользу и облегчать жизнь владельцу. Никто не станет тратит силы для создания вещи, несущей всем лишь вред, и не предназначенной для полезных дел. Если же какие-то предметы используются во вред, то лишь по вине своих владельцев, и даже если сломать их - мир лучше не станет.
Дракон временами сомневался в том, правда ли это эльфийский взгляд на окружающий мир, или же такие правила выдуманы специально для него, ведь будучи совсем маленьким, он не редко любил погрызть и поцарапать почти все, что попадалось ему в лапы.
Но как бы там ни было, он все равно был согласен с этим, и старался относиться бережно к любым рукотворным предметам, ценя вложенный в их создание труд, так что был искренне рад тому, что голем Нимроса не сломался при падении.

Как только дерущиеся разошлись, Тинзир сразу же сделал шаг к Лилии, и некоторое время взволнованно дыша осматривал ее. Видимо не заметив вывихнутого пальца, и решив что она в порядке, провел языком по ее шее, затем по щеке, и с грустью посмотрел ей в глаза. Неторопливо лег, располагаясь между девушкой и эльфенком, надеясь, что это усложнит возобновление конфликта. Ему очень хотелось спросить Лилию, почему она это сделала и чего хотела добиться, но решив что сам понимает причины, сразу обратился с просьбой:
- Прошу, не суди его по привычным тебе законам... Он не забывшийся житель ваших деревень, нарушивший своими оскорблениями известные ему порядки... Сказанное им - не то же самое, что сказанное франком... И какая польза будет в том, если ты его ранишь? Он не может нам помешать, если мы решим уйти, но все еще может помочь - если останемся... Он даже скрывает свои встречи с нами от своего народа, и помогает нам чем может...
Дракон смотрел на Лилию теперь уже с надеждой, судя по всему считая очень важным убедить ее выбрать мир с Нимросом, но так, чтобы она пожалела эльфенка сама, а не просто согласилась со сказанным. Хотя Тинзир и проявил инициативу, ему казалось что он не имеет права вмешиваться, и каким бы ни был результат - он не хотел быть за него ответственным...

Давая Лилии время подумать и прийти в себя после случившегося, дракон развернулся к эльфенку, и уже куда более резко, почти требовательно - зашипел, время от времени переходя на рычание:
- Я не знаю что значат слова для тебя, но для ее народа это то, что поддерживает порядок в их обществе! Именно слова диктуют правила, по которым они живут, позволяя избегать разногласий и недопонимания. Нанесенное словом оскорбление, у них может стоить жизни!
Дракон пересказывал то что слышал о людях, и хотя знал, что разбирается в таких вещах плохо - звучал уверенно, поскольку именно в этом, как ему казалось, не ошибался. По крайней мере, именно в способе общения, он видел чуть ли ни главное отличие людей от мира природы.
Сделав небольшую паузу, и надеясь что Нимрос точно его понял, Тинзир наконец решил выдвинуть требования:
- Не знаю почему ты делаешь все один, но даже если не доверяешь своим - устрой нам встречу со взрослыми эльфами. Они ведь живут недалеко? И я вижу что они почти не вмешиваются в ваши дела... Не знаю как они относятся к вам, и как отнесутся к нам, но если все то что мне известно о них правда - они никому не вредят без причины, особенно тем, кто нуждается в помощи... И их помощь оказанная ей - будет твоей заслугой...
Тинзир очень внимательно посмотрел на эльфенка, теперь с искреннем сочувствием и даже дружелюбием.
- Если все так как ты говоришь, и поимка демона в самом деле может исцелить твой народ, знай - я хочу помочь тебе, всем вам...
Резко отведя взгляд от Нимроса, Тинзир изогнул шею, и мягко дотронулся носом до плеча Лилии, и негромко, но чтобы эльфенок услышал, прошипел:
- Но сделаю для этого что-то лишь тогда, когда буду уверен что у них с братом все хорошо... Если хочешь чтобы я что-то для вас сделал - проси не меня, а их...

Все еще частично оставаясь между ними, Тинзир свернулся вокруг Лилии, прижимаясь к ее спине теплым боком, и приобнимая шеей, положил голову ей на колени. Он не считал что вообще имеет право вести переговоры, и теперь ему казалось, что своей, излишне проявленной в требованиях инициативой - он зашел дальше чем следует. Теперь он даже сомневался, правильно ли понял причину конфликта, и предпочитал помалкивать, надеясь однако, что его действия все же не напрасны, и по крайней мере помогут в более спокойной обстановке поговорить о том что делать дальше.

Лилии снился сон. Когда забываешься под теплым боком дракона продрогнув до костей, до которых нетрудно продрогнуть, потому что те торчат, едва прикрытые кожей, только и остается, что сны смотреть.

Лилии снилось, что Тинзир - вовсе не дракон, а заколдованный юноша, забывший, что он когда-то был человеком. Вообще, во сне все драконы были заколдованными людьми. И эльфами. Просто кто-то давно уже растерял всё определяющее в нем человека (или эльфа): речь, манеры, доброту. Последнее к эльфам не относилось. И вообще драконы из них получались самые злые. А вот Тинзир - нет, не растерял. Еще совсем недавно он был человеком, прекрасным принцем, конечно - по мелочам не размениваемся - и, конечно, уже начал об этом забывать. Он еще умеет говорить и поступает, как благородный наследник престола, но…

Лилия разрумянилась во сне, улыбалась едва ли не впервые с незапамятных времен и даже промурлыкала что-то кокетливое.
А проснулась от холода - снова лихорадило, от движения - Тинзир ерзал, то отдаляясь, то снова укладываясь рядом, и шума - он с кем-то разговаривал, теплые бока шевелились, когда он произносил свои редкие слова, а вот издалека на него обрушивался целый шквал ругательств. Лилия даже подумала, что брат вернулся. Пара бранных слов, например, были его любимыми.

Потом Лилия узнала голос Нимроса и долго силилась вспомнить то неприятное, что их связывало. Мысль издевательски ускользала всякий раз, стоило Лилии приблизиться. Но одна из попыток все же увенчалась успехом:
- Ты принес вещи брата?- послышался из-под крыла слабый голос. Тинзир же почувствовал, что она буквально вжалась в него в поисках тепла.
Потому что дракон там или принц - неважно. Главное, что теплый.

Эльф так мешал ей. Так мешал! Как заноза в..в..любом месте. Как крапива в штанах. Как третий лишний во время поцелуя. Как ушастый эльф в её безэльфячьей жизни.
Она наверняка пила уже эту дрянь. Лилия с трудом открыла и скосила глаза, разглядывая рог с презрением и отвращением, а эльфа так уж и подавно. И с ненавистью еще.
- Давай сюда, - в собственном воображении она вырвала рог с лекарством из рук эльфа одной левой и залпом выпила содержимое, неистово крякнув. Ну а на самом деле, едва села, трясущимися руками поддерживая рог и морщась, пригубила слегка, вся передернулась, и выпила еще. В голове отчетливо звучал голос Тинзира "Я не смогу без тебя". И под эти, горечью подернутые, слова Лилия пила глоток за глотком. Глоток на каждый слог: Я-не-смо-гу-без-те-бя.

- А теперь отвали,- злобно прошипела она, возвращая рог. Лилия прекрасно знала, как только Тинзир будет эльфенку не нужен, он с удовольствием убьет и ее этим же рогом. И потому нужно выжить, встать на ноги и первой сделать это.

Лииль напряг левую руку и подвигал ей из стороны в сторону. Болит. Слишком много боли в последние дни. И не только для него одного... Каждое движение руки сопровождалось этой самой растреклятой болью. Но онемение прошло и рука слушалась. Раненую ногу лучше не напрягать. Танцевать и совершать прыжки едва ли получится - но крепко стоять на ногах очень даже поэалуйста. Дерево на дерево. Без доспехов. Без щитов. Пятеро на одного. Всего пятеро? Пятеро - это слишком мало, щенки.

Пока герольд договаривал, молодой человек избавился от верхней одежды. На землю полетела кожаная куртка. Такая грязная, что не понятно даже была ли она когда-то серой или коричневой. Со следами запекшейся крови, покрытая глубокими царапинами и разорванная на боку. Он остался в одних штанах и ботинках. Сильно похудевший, со впавшими щеками, но такой же ловкий и стройный. Очень уверенный в себе и от этого очень опасный. Он положил саблю-деревяшку на плечи за головой и обхватил локтями, будто держит коромысло и стал медленно раскачиваться вперёд назад, перекатываясь с пятки на носок. Впрочем, не слишком напрягая ногу.

- Будет. - Лииль коротко кивнул в ответ и оскалился, глядя на эльфят. Перехватил меч правой рукой. - Нут-ко, подходите, детишки...

Пять эльфят. Пять перекошенных лиц, пять деревянных палок в руках и пять пар глаз, которые видели боль сестры. С громким "хэх" один из них бросился вперёд, нанося удар копьём, больше похожим на кол, на уровне головы. Лииль отклонился чуть назад и в сторону и перехватил копьё, просвистевшее в нескольких сантиметрах от лица, свободной рукой. Дёрнул его на себя и встретил потерявшего равновесие паренька сильным ударом рукоятью сабли в зубы. А когда тот выпустил оружие и попятился назад зажимая разбитое лицо, врезал ему палкой в висок, отправив в глубокий нокаут. Вооруженный уже двумя деревяшками, ловко отбил несколько выпадов следующего противника поочерёдно каждым оружием, а когда увлекшийся противник замахнулся ещё раз ловко подсёк ему ноги, крутавшись на месте и пригнувшись. А выпрямившись, бросил меч в ещё одного эльфика, который ожидал своей очереди и стоял чуть поодаль. Не ожидавший такой подставы малый испуганно взвизгнул, и совсем не по воински поднял руки к лицу, закрываясь. Палку он отбил, получив неприятный ушиб, но как только опустил руки увидел франка совсем рядом...

Последние двое напали одновременно. Вскинув мечи, они бросились вперёд издавая визжащие крики. Но один из них быстро замолчал. После прямого тычка копьём он упал, держась за живот и жадно глотая воздух. И хоть это была всего лишь чуть заострённая палка удар был такой силы, что не только выбил весь воздух из лёгких, но и пропорол кожу. А так как эльфёнок браво снял куртку ранее, то учитывая кровь и его скрюченное положение это действительно было похоже на серьёзную рану. Однако у Лииля не было времени разглядывать противника. Последний парень оказался очень настырным и упорным. Он быстро размахивал клинком, не давая времени провести контратаку. Наконец, улучшив момент, Лииль отмахнулся сильным размашистым ударом и зачем-то сделал кувырок через левое плечо в сторону. Эльфёнок, бросившийся за ним, совсем же ожидал встретить лицом камень, которым недавно забрасывали пленников зрители. Поднявшийся к этому времени второй боец трусливо ретировался на пол десятка метров под улюлюканье зрителей.

Первый и третий эльфята лежат в отключке, четвёртый тихонько скулит, зажимая рану в животе, последний неуклюже откатывается в сторону, оставляя за собой тонкий кровавый след из сломанного носа, а проклятый франк даже не вспотел. Знай себе поигрывает копьём с мрачной брезгливостью глядя на побеждённых.

Однажды отец взял его и Арчибальда на турнир в бойцовскую яму. Каждый сам за себя. Свалка из восьми могучих бойцов в масках, в виде звериных морд. Без правил и зачастую до смерти. Как и все зрители вокруг, как и Арчи с отцом, он кричал, прыгал, улюлюкал и воздевал кулаки к небу, смакуя победу мужчины в маске Шакала. А потом взахлёб пересказывал всё, что произошло, сестре. И они долго спорили, что именно испытывал Шакал вскинув руки к небу в победном жесте. Был ли он счастлив? Горд? Упивался моментом? Что им двигало?

И сложно ли отнимать чью-то жизнь..?

Сейчас Лилль совершенно точно испытывал мрачную гордость. Он даже, на всякий случай, коснулся лица. На какое-то мгновение ему показалось, что он надел маску. Но конечно же никакой маски на нём не было. Но когда он отнял руку от лица его ладонь была в крови. Это была кровь самого первого эльфёнка.

И Лииль почувствовал, что его боевой пыл иссякает. И даже мысли о страданиях сестры не могли заставить его разозлиться. Потому, что эти размалёванные и перекошенные лица принадлежали детям. Да, испорченным и избалованным, но детям. Им стоит преподать урок, но упиваться этим, радоваться и смаковать - это ниже достоинства настоящего рыцаря.

Поэтому, когда на арене оказалось ещё три мальца и уже четверо бросились на него одновременно, он покончил с ними очень быстро и не менее жёстко чем с первыми. Шаг в сторону, уворот, мощный удар, пробивающий слабый блок. Куда там ручонкам эльфёнка против удара мужика, который одной рукой машет полуторником? Деревянный меч вылетает из рук, а сам его владелец валится следом. Отступить, ещё шаг в сторону и добавить лежачему с ноги - чтобы не пытался встать. Снова шаг в сторону, два назад и быстрый вперёд с ударом - и ещё один эльфёнок будет собирать зубы, когда очнётся. Принять удар ещё одного меча, ответ, ответ, пустой взмах в сторону, чтобы не подпустить пытавшегося зайти сбоку, снова принять удар, прыгнуть вперёд, внезапно сокращая дистанцию... хр-рясь - сблизившись, Лииль от души махнул кулаком. Будь эльфёнок повыше - то ему точно свернуло бы челюсть. А так могучий для парня тычок в лоб и тот падает, держась за голову.

Остался ещё один. Всё тот же самый, из первых. И снова не выдержав взгляда франка эльфёнок отбежал на несколько шагов. Лииль дёрнулся в его сторону, показав намерение прыгнуть вперёд, от чего эльфёнок отбежал ещё дальше.

Больше желающих драться не было и Лииль позволил себе посмотреть на Уулун.

Слова Лилии звучали убедительно, но даже в своем взволнованном состоянии Тинзир понимал, что они не во всем соответствуют действительности. По крайней мере, он и сам по себе долго опасался Нимроса, полагая что тот заманивает его в ловушку, и встречался с ним только ради возможности что-то узнать о де Врисах. Но вскоре ему стало очевидно, что эльфенок напротив - всеми силами старается утаить от своего народа встречи с драконом, и действует только своих собственных интересах.
Для Тинзира, не видящего четкой грани между хорошим отношением и доверием, это было непонятно, даже странно, ведь он считал невозможным - скрывать что-либо от близких. По этой причине, первое время он был почти уверен что Нимрос изгой среди своего народа, раз у него нет кого-то, кому он мог бы довериться, и даже начинал сочувствовать ему...
Однако, вскоре дракону пришлось пересмотреть свои взгляды, каждая новая подробность об "их" образе жизни, и то спокойное легкомыслие, с которым эльфенок рассказывал обо всем, однозначно убедили Тинзира что не стоит судить по себе. Нимрос, и весь его народ, были просто "другие", со своими законами, ценностями, и, как ни странно даже чувствами...
Такое отличие очень не нравилось дракону, вызывая неприязнь и разочарование, они являлись живой насмешкой над настоящими эльфами, и будь у Тинзира выбор, он ни за что не стал бы иметь с ними никаких дел. Но выбора не было, бросить близнецов он не мог, потому в итоге убедил себя в том, что сотрудничать с Нимросом - единственный шанс снова встретиться с де Врисами.

Конечно, рассуждать обо всем этом Тинзир мог лишь в спокойном состоянии, а сейчас он видел перед собой близкое, почти родное существо нуждающееся в помощи, и неприятного, но нейтрально-безвредного эльфенка, способного оказать эту помощь.
Дракон осторожно преградил мордой путь Лилии, не столько чтобы помешать, сколько чтобы она сама хотя бы ненадолго остановила свои попытки встать с лежанки, заодно заслоняя от нее Нимроса.
- Куда мы отправимся?
Тинзиру было очень трудно даже думать в такой обстановке, не то что находить слова, но зная что для людей они значат больше, он тихим успокаивающим шипением пытался говорить, хотя бы самые простые и очевидные вещи.
- Вокруг сплошной лес, много дней пути... Я могу лишь нести тебя, но ни в чем больше помочь не сумею...
Дракон смотрел на Лилию с надеждой, взглядом уговаривая ее хоть немного успокоиться.
- Я не смогу без тебя... - произнес он явно с трудом, судя по всему представляя к чему может привести путешествие в таком состоянии.
Ему хотелось добавить что-то обнадеживающее и о Нимросе, но те же чувства, которые брали верх над разумом в любой напряженной ситуации, не позволили этого сделать. Тогда дракон развернулся к эльфенку, по прежнему стоя так, чтобы они с Лилией не могли друг друга видеть, и пошел вперед, вынуждая его отступить подальше. Все это Тинзир делал не осознанно, невольно пытаясь избавить девушку от источника раздражения, сам же в этот момент из-за всех сил старался сформулировать мысль которую должен сказать.
- Если он жив... - дракон прервался, произнеся эти слова, на мгновение он почувствовал себя почти так же как Лилия, - докажи... Принеси любой предмет с его запахом...
И глядя в глаза Нимросу, предостерегающе добавил:
- Я отличу свежий запах от старого...

Даже с учетом обстоятельств, Тинзиру было немного стыдно за то, что почти угрожает Нимросу, при том что тот ничего ему не должен, и пока не давал повода усомниться в своей честности. Но сил сказать что-то еще не было, вслух заговорив о судьбе Лииля, дракон будто бы согласился с его смертью, и теперь уже не мог отделаться от этих мыслей. Еще некоторое время он смотрел на эльфенка, затем развернулся и плавно подошел к девушке, ложась рядом и укладывая на нее свою голову.
Сейчас Тинзир не мог думать даже о том что будет с ними, у него перед глазами был Лииль - храбрейший и достойнейший из людей, а главное - брат Лилии... По чешуе на морде Дракона скатилась слеза, упав на грудь девушки. Мысли Тинзира все еще были спутаны, и он даже не мог понять почему ему так плохо, из-за утраты Лииля, или из-за сочувствия к его сестре, или, может быть, это одно и то же... В конце концов, связь близнецов напоминала ту, какой по его мнению может быть связь между драконами, привязанность, безграничное доверие, и понимание друг друга без слов, и он не сомневался что разрыв такой связи, самое страшное что может случится в жизни...

Некоторое время, возможно несколько минут, дракон не мог сосредоточиться ни на чем другом в мире, кроме находящейся рядом с ним девушки. Он нюхал ее, рассматривал, прислушивался к каждому вдоху, и даже на слова эльфенка среагировал далеко не с первого раза. А когда все-таки повернулся, то и дело продолжал бросать взгляд на Лилию, словно боясь что она может исчезнуть, если он позволит себе думать еще хоть о чем-то кроме нее...

К этому моменту Тинзир вынужденно доверял Нимросу, и хотя вначале не мог поверить ни единому его слову, со временем сам убеждался, что по крайней мере те вещи, которые можно проверить, обстоят именно так как и рассказывал эльфенок. Естественно доверие к нему было далеко не полным, не смотря на всю свою наивность, дракон быстро понял что Нимрос намерен его как-то использовать, хоть и совершенно не понимал для какой цели.
Но по крайней мере, пусть и в своих личных интересах, этот эльфийский мальчик скрывал от своего народа знакомство с драконом, что делало его относительно надежным. В том что он держит это в тайне - Тинзир не сомневался, ведь если он и правда настолько влиятельный как рассказывает, договориться о встрече с Королем Уно, или еще хоть кем-нибудь, Нимросу не составило бы ни малейшего труда. Да даже если бы он и просто обмолвился хоть словом о том что рядом с их поселением обитает дракон, наверняка его начали бы искать, Тинзир же за все время ни чьих новых запахов поблизости не заметил.

И вот теперь, Нимрос освободил из плена Лилию, впервые по-настоящему доказав серьезность своих намерений, и даже предлагает оказать помощь. В этот момент, вместе с радостью Тинзир неожиданно для себя почувствовал как его положение ухудшается...
Время проведенное в одиночестве как ни странно пошло дракону на пользу. Без ежедневных переходов, он тратил куда меньше сил, и после охоты мог позволить себе отдохнуть. На его настроение, при всей трагичности ситуации, это тоже оказало положительный эффект. Во-первых ему было нечего терять - те, кто был ему так дорог и так уже находились в плену. Паниковать по этому поводу было бесполезно, судьба де Врисов не зависела от него, а попыткой разыскать их и освободить силой, он мог лишь навредить и себе, и им.

Сейчас же, еще не успев опомниться от радости после встречи с Лилией, он уже чувствовал что оказался почти в полной власти эльфенка, ведь самостоятельно помочь девушке не сможет, и даже не понимает что с ней. Именно с этого Тинзир и начал:
- Что с ними случилось?
Хотя перед ним была лишь Лилия, дракон по прежнему не представлял де Врисов по отдельности, и не смотря на то что в данный момент они были разлучены, не сомневался что в плену они все время находились рядом.
- Почему она в таком состоянии? Ты точно сможешь помочь ей?
Тинзир ощущал полнейшее бессилие, и растущее из-за этого волнение. Подняв взгляд с девушки, он с надеждой смотрел в глаза этого странного эльфийского мальчика, почти полностью лишенного эльфийских моральных качеств, но единственного, кто способен спасти самое близкое и дорогое ему существо...

– Тоже мне, благородьё...

Ворчал Ярпен, со стороны наблюдая за скандалом средь рыцарей.

– Средь гномов плох и глуп любой что труда чурается! И чем важнее ты средь народа, тем лучше должен работать уметь! Видал бы ты, друг мой, зал славы подгорных королей! Какие там мечи! Какие щиты! Красота такая, что, говорят, и нежить и нечисть засматривались, когда Король с ними на бой войско вёл! А уж качество! По слухам, не меньше половины Королевских оружий шкуру дракона как бумагу режут! В деле мне застать эти вещицы не довелось, но, чуйка кузнеческая говорит, что не брешут, да и глаз мой не обманешь...

Последние слова он произносил совсем тихо. Рыжий гном почти не упоминал о своём происхождении и даже Борей, не раз слышавший от него различные рассказы, да, и пожалуй, наиболее с гномом знакомый, не мог бы сложить мозаику из неаккуратно брошенных фраз.

Позже, в секрете, с аппетитом дохлёбывая щи, он смачно причмокнул и, утерев бороду платком, прокомментировал:

– Сюда б укропу ещё чуть поболее, да морквы добавить, и самый смак!

Со словами Борея, гном резко напрягся и прислушался...

– Перебдеть, оно всегда вернее обратного...

- Благодарю за ответ. – проворчал наёмник и накрыл рот твари ладонью, в плотной перчатке и перехватил нож другим хватом. Друда просила не убивать. Только вот это в планы ландскнехта не входило. Даже учитывая перебитые крылья и то что она не взлетит, тварь могла поднять ор на весь лес и привлечь внимание своих товарок или тварей пострашнее. Потому вариант был только один.

Короткий взмах и нож вошёл меж рёбер Друды, пробивая сердце. Она задергалась, крича и визжа. Только звук гасила ладонь на лице. Тинг поднял глаза и внутри похолодело.

Лицо Друды и так очень похожее на лицо обычной женщины, стало совсем человеческим. По щекам катились слезы. В глазах стоял страх и принятие того, что она умрёт. И, Борей готов был поклясться, там был укор и непонимание, за что с ней так? Ведь она ответила… Понемногу движения Друды ослабевали и затихали. Взгляд тускнел, жизнь покидала её. Наконец, судорожно вздохнув, тварь затихла навсегда.

Вытянул нож и вытерев его о траву, Тинг встал и, пошатываясь, отошёл от Друды, не забыв забрать болты. Он поднял арбалет и пошёл по следам всадников, изредка сплевывая горькую слюну. До сегодняшнего дня он не убивал женщин…

В баталии Северных медведей всегда была строгая дисциплина. Они не резали мирных местных, при сражениях или взятии городов. За насилие над стариками, женщинами и детьми наказанием было повешение или обезглавливание. Южане и наёмники из центральных земель смеялись над варварскими обычаями Медведей. Только вот северяне оказались куда человечнее и цивилизованнее в отношении к простому люду.

В голове Тинга всплыло воспоминание, когда он сцепился с двумя наёмниками в взятом городишке. Он вошёл в один из домов, услышав там крики и плач. И увидел там двух южан, один из которых добивал старика, а второй распластался на подмятой под себя девчонке, лет 12, рвя на ней платье. Тинг просто сорвал наёмника с девушки, швырнув его с такой силой, что тот вылетел через дверь на улицу. А его товарищу, который схватился за кинжал, просто снёс голову. Потасовка закончилась тем, что неудавшегося насильника вздернули там же, по приказу капитана. А Тинг поклялся что никогда не поднимет руку на беззащитного.

А сегодня он убил Хищную и Друду. И если первая была бессловесной тварью и Тинг сражался за свою жизнь. То Друда была говорящей. И походила на человека больше чем Хищная. Борей тряхнул головой, отгоняя видение пронзительного взгляда практически человеческих глаз и слез на женском лице.

  Рагнаар настолько погрузился в обдумывание последних событий, что, если бы сейчас на них спикировала стая друд или даже сам дракон, барон не сразу бы отреагировал на опасность. Эта их находка, да будь она трижды проклята, напрочь сбивала все планы. Конечно, не сама по себе, в мире немало чудес и тайн, но то что она несла с собой. Неизвестное государство. Трейтстил. Для торговца это означало бы новые товары и рынки сбыта, для книгочея - новые знания, для священника - новую паству. Рагнаар был воином и смотрел на это с точки зрения военного дела. Новое зачастую несло с собой угрозу. Эта летающая штука уже сама по себе несла угрозу, но, что было более важно - её экипаж. Точнее - его оружие. Не могли же они отправиться в Глушь безоружными. А вот оружия не нашлось. Тела экипажа мог унести дракон, а вот пропаже оружия было несколько объяснений, одно хуже другого.

  Во первых: его могли найти и унести местные эльфы. Это определённо плохо. У изобретателей летающей штуки и оружие должно быть соответствующим. Эльфы союзны гномам, и вместе они могут его изучить и получить новое неизвестное оружие. И если оно окажется достаточно мощным, тогда запросто всплывут все старые обиды по отношению к франкам.

  Во вторых: оружие могла унести спасательная группа. Это тоже плохо - значит либо такая летающая штука не одна, либо где то в Глуши, возможно даже что недалеко от них, обретается отряд из Трейтстила. Не самая хорошая новость. Чего от них ожидать и какие у них цели - неизвестно.

  В третьих: оружие в этой штуке было, просто они не поняли, что это оружие. Тоже ничего хорошего - как противостоять тому, от чего не знаешь чего ждать? Давным давно, эльфы в войне на море использовали "жидкий огонь", чтобы топить корабли франков. Этот огонь нельзя было погасить водой, попавший в него корабль был обречён на гибель. И разве можно было признать это грозное оружие в небольшой хрустальной сфере с жидкостью? Так что этот вариант тоже имел место быть.

  Четвёртый вариант. Самый плохой. Даже думая о неё, Рагнаар невольно поёжился. Оружие не найдено потому, что его не было, как такового. Оружием экипажу служила магия. Этот вариант самый худший. Но многое объясняет. Например - как эта штука летает. Или почему на неё напал дракон. И почему они с ним не смогли управиться. Дракон магию чувствует и может ей сопротивляться, а к некоторой и вовсе иммунен. Но это значит, что неизвестное государство активно использует магию и технологию вместе. Что может быть итогом такого союза - ведомо одному Господу.

  Раздражённый этими мыслями, барон досадливо хлопнул рукой в латной перчатке по дереву. Ну почему находка произошла так не вовремя?! Приняв предложение участвовать в экспедиции, Рагнаар сделал ставку всей своей жизни: либо он возвращается из неё к богатству и славе, либо погибнет. Теперь же в нём проснулось и укоренившееся в душе чувство долга. Всю жизнь он оберегал баронство, графство, а обобщённо и всю страну, от опасностей. Вешал разбойников, уничтожал нежить, патрулировал границы и подавлял восстания. И вот теперь - новая угроза. Всё его воспитание и образ жизни требовали одного: нужно немедленно оповестить сюзерена. Уничтоженный отряд орков - это хорошо, но гости (разведчики?) из неизвестного государства могли оказаться стократ хуже. Нужно немедленно усилить охрану границ, выслать дозоры. Нет, он непременно выложит все эти соображения Менелтору и потребует способа связаться с графом Иеном. Как бы ни был мал их отряд - непременно нужно послать несколько гонцов. Путь опасен, одного-двух посыльных могут перехватить орки или ещё какие нибудь твари Глуши. Но сделать это надо непременно и весьма срочно.
  Встряхнувшись, барон обратился к сиру Элронду:
- Как далеко нам надо разведать территорию? Успеем ли мы до заката вернуться к основному отряду? Или заночуем в лесу?

Твою мать! Мерзкая, пернатая тварь! Ситуация и так была не сахар, а тут ещё эта Друда напугала чуть ли не до мокрых портков! Редкая, говорящая. Ладно хоть не успел выстрелить и промазать, тем самым потеряв болт, которых и так кот наплакал. И как подстрелить тварь, идей не приходило. Она кружила слишком далеко для самострел, да и вёрткая была, как уж на сковороде.

Когда адреналин немного отпустил наёмника, он осознал что тварь кричала про «Ещё один!» и что она знает там что-то. Неужели она видела разведчиков? Тинг задумался. Если она правда видела разведчиков, то стоило бы её не просто пристрелить, а попробовать её ранить и допросить…

В голове ландскнехта созрел план. Стоило выманить тварь на живца и побыстрее, пока на её крики не слетелись другие крылатые твари или не прибежал кто-то покрупнее и опаснее.
Выйдя из под кроны дерева, Борей вытащил ещё один болт, прижав его к ложу арбалета, снизу. И прицелившись, нажал скобу. Ничего. Он нажал ещё. Вновь ничего. Он нажимал раз за разом, но н чего не выходило. Наёмник опустил арбалет и, громко матерясь, принялся возиться с тетивой. А заметившая это Друда, мгновенно развернулась и, набирая скорость, спикировали на человека.

Но Тинг этого и ждал. Когда тварь, радостно вереща, выставила вперёд когтистые лапы, что бы вцепиться в него, он бросил самострел и схватил Друду за лапы, заваливаясь на бок. Тварь, заорала благим матом и попыталась вырваться и улететь. То маша крыльями как безумная, то лупя ими по мужчине, она дёргал лапами, силясь освободиться. Только вот Борей был куда крупнее и сильнее.

Наконец, извернувшись, наёмник смог скинуть Друду на землю и сразу придавил её своим весом. Встав коленом на правое крыло, он размахнулся и прибил арбалетным болтом крыло к земле. Затем повторил то же самое с левым. И, схватив тварь за шею рукой, поднёс к её лицу кинжал, прижав лезвие к щеке.

- Заткнулась! – Рука сжала шею пернатой сволочи. – Кого ты видела и когда?!

Драконы, видимо насытившись конём и пажем, не спикировали на наёмника и мужчина добрался до леса. И не отказался бы от новых порток. Ведь сердце Тинга замирало каждый раз, когда сильный порыв ветра бил в спину, а в голове проносилась мысль, что это мог быть спустившийся из облаков дракон.

Когда на головой зашумела листва деревьев, он наконец выдохнул. И позволил себе отдых, усевшись на корни большого дерева. Только не судьба была насладится рыцарским элем и отдыхом…

- Демоны тебя сожри! – в сердцах крикнул Борей, когда увидел, кто хрустнул веткой. Только Хищных ему не хватало, для полного счастья. Ладно бы один, но слева бежала ещё пара.
Потому, вскинув самострел, ландскнехт выстрелил в первого Хищного. И перекошенную рожу мужика дополнил болт, торчавший из левой глазницы. А Тинг, бросив самострел, сразу бросился бежать, в противоположную сторону, от почти добравшихся до него товарищей упавшего, и затихшего навсегда, Хищного Человека.

Твари уступали в скорости человеку, а женщина была и того медленнее. Потому Тинг решил разобраться с ними по одному. Резко свернув к трём деревьям, росшим из одного корня, Борей скрылся за ними. А голый мужик, зарычав сильнее, ринулся за ним. И как только он выскочил с той стороны деревьев, его встретил таранный удар щита, заставив Хищного сделать пару шагов назад. А шестопер, с хрустящим звуком, врезался в колено твари, дробя его. Будь ты хоть трижды Хищным, а с перебитыми ногами не побегаешь.

Раздробив и второе колено мужика, ландскнехт отступил, намереваясь обойти деревья с другой стороны и разобраться с Хищной, когда шорох сзади заставил его обернуться. Женщина, проявив большую сообразительность, чем её товарищи, сама зашла с другой стороны и молча напала на Тинга. И врезалась в, не успевшего закрыться щитом, наёмника. И, ругаясь на чем свет стоит, Борей рухнул на спину, подскользнувшись на мокрой траве. Руки Хищной вцепились в горжет, а пасть почти впилась в лицо Тинга, но он успел закрыться шестопером. И теперь женщина, урча, грызла деревянную рукоять, руками то царапая горжет, то пытаясь сорвать его. Ударить её щитом не выходило, из-за размера самого щита. Будь это не большой треугольный, а баклер, наёмник сразу же отоварил тварь по роже. А так получалось лишь чуть задевать её кромкой.

Голый мужик, цепляясь за землю, бодро пополз к боровшимся, волоча перебитые ноги. И, доползя, ухватился за щит, стараясь его сорвать с руки Борея и добраться до наёмника. Дело запахло жареным.

Резко дернув шестопер в сторону, Тинг заставил Хищную мотнуть головой, отпустив из пасти рукоять. И в следующее мгновение удар кулака в челюсть смел тварь с наёмника. Быстро потянув за край шнура, Борей освободил левую руку от щита и, перекатившись, встал на ноги. Женщина тоже уже поднялась и вновь кинулась на наёмника, пока Хищный продолжал возиться с щитом, то-ли не понимая, что добыча ускользнула, то-ли просто решил ползти прямо по щиту, а не откинуть его в сторону.

Тинг, ухватил Хищную за руку и просто швырнул её через плечо, приложив о землю. И тут же опустил шестопер на ее голову. Раздался влажный «чавк» и череп твари треснул. Но Борей ударил ещё пару раз, пока не размозжил голову женщину в мокрое пятно. После, не торопясь, обошёл Хищного, который не успевал ползти так быстро, наступил мужику на спину и взмахнул шестопером, разнося голову и ему.

Вернувшись на поляну, где остался самострел и первый мужик, Тинг осторожно подошёл к застреленному и пнул тело ногой. Тварь не пошевелилась. Тогда наёмник вырвал из глазницы болт и подобрал самострел. Нужно было вносить отсюда ноги, пока на шум не набежали другие обитатели леса. И Борей скорым шагом двинулся дальше, по следу лошадей, на ходу перезаряжая арбалет.

Услышанное настолько поразило Тинзира, что он впервые в своей жизни мог бы поставить эльфийские слова под сомнения, если бы, конечно, не видел его лично... Но даже поверив, он по большей части был не в силах представить всего что довелось пережить Белегорту, зато в очередной раз убедился, что эльфы, даже в самой трудной и безнадежной ситуации, способны найти в себе силы продолжать помогать другим.
А вот Рено де Шатильон сразу не понравился дракону, даже просто своим существованием он рушил ту картину мира, которая только начинала у него формироваться. Тинзир знал далеко не все о рыцарских идеалах, но при этом считал, что по крайней мере для людей - они абсолютно правильны, и чем выше положение человека в обществе, тем сильнее он соответствует этим качествам. То что кто-то, настолько неправильный даже по меркам людей, занимает среди них столь влиятельное положение, невольно заставляло задумываться: на чем же вообще держится их общество?.. Впрочем, об этом дракон решил спросить у близнецов, которые к этому времени для него стали почти абсолютными авторитетами в таких вопросах... А пока все его мысли были только о Белегорте и его исследованиях, ведь он по сути посвятил свою жизнь осуществлению мечты Тинзира.

На вопрос о возрасте дракон не смог дать точного ответа, поскольку сам не считал годы, и делил свою жизнь лишь на два периода: первый - когда он был зависим от других, живя в форте рядом со своим наставником, и второй - когда, оставшись один, он понял что способен добывать себе еду самостоятельно. С тех пор он чувствовал себя полностью взрослым, а то что по прежнему меньше и слабее других драконов, для него было не столько возрастом, сколько неким показателем статуса. В этом он полностью доверял своим инстинктам, которые четко говорили что для выживания следует знать свое место, при этом разум позволял понять, что его сила и влияние в глазах других драконов - вопрос времени. Объясняя это, он даже неуверенно попытался привести пример из малознакомой области, сравнив себя с новобранцем в человеческом гарнизоне, условия жизни которого будут улучшаться вместе с его званием, которое следует заслуживать правильным для своего положения поведением.
Так или иначе, у Тинзира все равно не было ни возможности определить чей-либо возраст, ни ориентиров, с которыми его можно было бы сопоставить. О драконах он в любом случае предпочитал судить прислушиваясь к своим инстинктам, а в успехах не многих известных ему людей, заметная взаимосвязь с возрастом не прослеживалась.

Отвечая на вопрос о других драконах - Тинзир стал заметно разговорчивей и эмоциональней, похоже считая, что наконец-то нашел слушателя, способного его хотя бы от части понять... Он рассказал что однажды, когда впервые наткнулся на запах другого дракона - он пошел против своих инстинктов, поступая неправильно, и вместо того чтобы обойти чужую территорию, зашел на нее, надеясь что получится найти общий язык с ее хозяином.
Это чуть не стоило ему жизни, в тот раз Тинзир впервые получил серьезные ранения, и даже какое-то время был не в состоянии охотиться. Но он выжил, и смог извлечь из этого бесценный урок - хозяин территории был полностью прав, а ему следует доверять своим чувствам сильнее чем мыслям и словам... Тем более только так возможно найти общий язык с другими драконами, ведь в отличии от него, для них слов не существует... И именно тогда Тинзир понял, что в одиночку ему ничего не добиться, и вместо поиска других драконов, сосредоточился на поиске тех кто сможет ему помочь в его цели.
И вот, перед ним Белегорт - возможно единственный кто способен дать правильный совет, потому, пусть и уходя от темы, Тинзир просто продолжал рассказывать ему обо всем что считал важным:

Один из случаев который сильней всего его впечатлил, произошел после очередной неудачи наладить контакт с людьми. Дракон почти потерял надежду, и хотя бы на время решил пожить настоящей жизнью, о которой до этого даже не позволял себе думать. Тинзир нашел хорошее место, и возможно впервые чувствовал себя счастливым, во всяком случае все вокруг было таким, каким по его мнению и должно быть. С каждым днем он все меньше хотел вернуться к прежнему образу жизни, и все сильнее привязывался к своей территории.
Другие драконы если и были поблизости - не вторгались в его владения, и вообще Тинзир был уверен, что ни один, даже самый огромный и сильный из них - никогда не додумается полезть на чужую территорию. Он, конечно, судил по себе, но доверяя своим чувствам, был уверен, что найти для себя никем не занятое место доставляет огромное удовольствие, в отличии от вторжения на чужую территорию, пересекать которую неприятно независимо от ее владельца.
Разум позволял ему понять, что это скорей всего защитный рефлекс, позволяющий драконам избегать ненужных конфликтов, и раз уж даже у него эти чувства развиты сильно, он искренне надеялся что у всех остальных - тем более.
К сожалению, окончательно убедиться ему в этом так и не удалось... После пары месяцев беззаботной жизни, всего за несколько дней ситуация резко изменилась - охотиться стало значительно сложнее, дракон все чаще находил следы нежити, и хотя его место было пока не тронуто, за добычей приходилось летать все дальше и дальше. Это было неприятно, но терпимо, и Тинзир надеялся что скоро все наладится, невольно осознав, как привязался к своему месту и что не готов его покинуть. Но становилось все хуже, и когда ему лично пришлось подвергнуться нападению, он наконец-то признал, что оставаться жить в этом месте уже нельзя...

Любого, даже самого страшного хищника можно отогнать, а если и нет, как минимум всегда понятно чего он хочет... Любое живое существо преследует какие-то цели... Любое живое существо не рискует понапрасну... А нежить просто нападает, не реагируя на предупреждения и атаки, даже не пытаясь защищаться, и все это непонятно ради чего...
Тинзир не был уверен что правильно понимает эльфийское представление об окружающем мире, но даже по его собственным взглядам, нежить не вписывалась в него, и нарушала законы, которым подчинялась вся остальная природа.

- После этого я понял почему драконы нападают на города людей... - подвел итог своей истории Тинзир.
- Я знаю слова, знаю о нежити, хорошо понимал то что происходит... Но в тот момент не мог думать ни о чем кроме случившегося... - Тинзир показал клыки, и как будто беззвучно зарычал.
- Что же чувствуют драконы жившие на своей территории годами? Ведь у дракона больше ничего нет, и теряя свою территорию, он теряет все самое дорогое что у него было... Не остается ничего, он даже не понимает почему это происходит...
Тинзир сделал паузу, похоже он думал на эту тему не мало, но все равно не мог подобрать подходящие слова.
- Я уверен - ни один дракон никогда добровольно не покинет выбранное им место, а если все-таки что-то заставит... Не понимая случившегося, не зная слов, у него не останется ничего кроме ярости...
Последние слова Тинзир произнес уже спокойно, спрятав клыки, и с явной грустью, хорошо уловимой не смотря на шипение...
- Драконам и людям нечего делить, единственный общий враг - нежить... Если бы драконы говорили, как я, и понимали что происходит, это принесло бы пользу всем...

Он наверняка еще долго мог развивать свои предположения, все-таки он впервые дорвался до возможности поговорить с тем кто его поймет, но вовремя заданные вопросы Белегорта, напомнили дракону, что они лишь недавно познакомились, и возможно следует отложить обсуждение подробностей на потом.
- Совесть... - задумчиво повторил Тинзир, - если мне приходится поступать неправильно, думаю я ее чувствую... Мне неприятно от того, что мои попытки заговорить с людьми их пугают...
На следующий вопрос дракон ответил цитатой своего наставника, не скрывая этого: "Если бы у всех было единое представление о справедливости - несправедливости не нашлось бы места в этом мире"
- Если это так, то несправедливость возникает тогда, когда чьи-то представления о справедливости не совпадают... - добавил Тинзир уже от себя, вопросительно взглянув на Белегорта, словно пытаясь понять, не сказал ли случайно какую-то глупость.
- Сопереживание? Думаю, для того чтобы сопереживать - нужно понимать чужие чувства... Я сопереживаю драконам которые были вынуждены покинуть свою территорию из-за нежити, потому что мне это понятно. Но мне трудно сопереживать людям, потому что я не понимаю ни их действий, ни чувств, которые ими движут...

Вопрос Робина Локерби вернул дракона из задумчивости, он явно хотел что-то добавить к вышесказанному, но окончательно потерял мысль, поворачиваясь к человеку.
- Быстрее всего будет если я полечу к ним, и расскажу о вас... Они помогли даже мне, у вас нет причин скрывать от них ваше жилище?
Тинзир снова повернулся к Белегорту, словно спрашивая разрешение, явно считая его мнение самым значительным.

  Речь принца Натана барон Рагнаар слушал с нараставшим изумлением и недоумением. Что Его Высочество обещает, а главное - кому?! Наградить воинов и наёмников золотом, а особо отличившихся возвести в рыцари: это понятно и согласно традиций. Но обещать братство и сделать своими наследниками! Это просто неслыханно! Возможно, он просто не так понял слова принца, и сейчас всё разъяснится.
  Сир Менелтор, объявив час на раздумья, сел на своё место и Рагнаар немедленно, чуть кашлянув, привлёк его внимание:
- Кхм...мой дорогой друг. Мы с вами знакомы очень давно, неоднократно сражались плечом к плечу, поэтому, я надеюсь, что с вами я могу говорить прямо и откровенно. Я отказываюсь верить своим собственным ушам! Его Высочество обещает любому, кто пойдёт с ним в поход, не только золото и рыцарское звание, не только обещает ввести их в свой дом и свиту, но и обещает с ними побрататься! А в случае своей, не дай Господь такого горя, гибели: обещает сделать их своими наследниками! Как это вообще возможно? Неужели болезнь так далеко зашла, что затуманила принцу разум?
  Заметив, что сэр Менелтор хочет что то сказать, Рагнаар жестом остановил его:
  -Нет, нет, подождите отвечать, я ещё не всё сказал. Сражаться в походе вместе с принцем крови - уже само по себе большая честь, получить за это золото, да ещё столько, уже достаточная награда! А это обещание...как на это посмотрит Его Величество Пиппин Мелендийский? Принц Натан, безусловно, сделал это из самых благородных порывов, но почему? Неужели у Его Величества Пиппина закончились благородные рыцари, которые сопроводили бы принца Натана во имя чести и ради славы? А ведь именно такие слухи и пойдут.
  Я старый воин и воля моего сюзерена, который для меня пример доблести и отваги, который опоясал меня рыцарским поясом, для меня уже достаточный повод участвовать в этом походе. И, думаю, для всех остальных благородных рыцарей, присутствующих здесь, не исключая и вас - тоже. Но остальные...Я имею в виду вооон тех воинов и наёмников. Это же просто, кхм, сброд какой то. Два-три десятка благородных рыцарей со своими "копьями" - вот достойная свита для Его Высочества. А тут что? Да у них такой вид, будто их притащили сюда прямо из под виселицы, где им без сомненья самое место. Да ещё этот гном. нет, я понимаю, для вас, эльфов, гномы давние союзники, но нас, людей, они ненавидят. Не без причины, конечно, но брать такого в опасный поход я бы поостерёгся. Нет, мой дорогой друг, я решительно не понимаю, что происходит.
  Высказав эту, несколько путанную, но эмоциональную речь своему собеседнику, барон Рагнаар подхватил со стола свой богато украшеный кубок и залпом осушил его, сделав знак виночерпию наполнить его вновь. В голове немного прояснилось. И ожидая ответа сэра Менелтора, Рагнаар вдруг подумал о огромном мешке золота, присланном королём Пиппином Мелендийским. Да за такой можно нанять небольшое войско и прочесать Глушь вдоль и поперёк...или купить себе феод с собственным замком. Его затаённая мечта. Слава и честь, возможность поучаствовать в походе имеющем все шансы стать легендарным - это хорошо. Но в момент, когда мешок открыли и все затаив дыхание смотрели на кучу золотых монет,Рагнаар вдруг снова почувствовал горький укол прямо в душу.

Он уже стар, и всю жизнь прожил в бедности. Нет,по меркам крестьянина или даже зажиточного горожанина, Рагнаар жил очень даже неплохо: ел и пил на золоте и серебре, у него были слуги, а когда он в своих воронёных доспехах, в шлеме с роскошным плюмажем, верхом на верном дестриэ Гюнтере ехал по улицам, только круглый дурак бы не поверил что перед ним счастливый и богатый человек. Но всё было не совсем так. Второй сын барона- это второй сын. Наследства ему не полагалось. Всё, что выделил ему отец - это два комплекта доспехов, меч из родовой оружейной и коня. Будучи оруженосцем у графа Иена, он ни в чём не испытывал нужды,да и после, уже став рыцарем в свите графа, тоже. Но после смерти отца, когда вернулся в родовое имение и брат поручил защищать баронство от напастей, всё изменилось. Своего надела, с которого бы шёл доход, не было, а те деньги что выделял брат впритык хватало на плату воинам и наёмникам, а просить больше не позволяла гордость. Побочные же доходы, такие как "дары" от караванов купцов, заискивающе просивших сопроводить их обозы по землям баронства, "подарки" от старост деревень, где его отряд оставался на ночь, или продажа трофеев от уничтоженных разбойничьих шаек, поверженные монстры, чьи головы шли на украшение стен родового замка, а тела и внутренности разбирали на зелья алхимики, все эти деньги уходили как вода сквозь пальцы.

Наградить отличившегося воина, обновить доспехи и купить приличную одежду, да и просто вести приличествующую рыцарю и дворянину жизнь - дорогое удовольствие. Поэтому он практически всё время проводил в походах -проредив в них численность разбойного люда и поголовье монстров настолько, что последний раз обнажил меч для боя более месяца назад. В походе, где можно есть добытое охотой и спать в шатре, выпив на ночь подогретого вина, он чувствовал себя как дома, а вот в стенах замка остро чувствовал, что молодость прошла, а чего он добился? Нет не то что своего замка, но даже жены и наследника. Кому нужен бедный рыцарь? Разве что отчаявшимся выдать замуж свою дочь "перестарка" благородным родителям. Но таких в соседних баронствах не было, а брак с простолюдинками Рагнаар даже не рассматривал. Достаточно с них и того, что где то наверняка бегает десяток бастардов.

  Все свои нерастраченные родительские чувства Рагнаар перенёс на племянника - баловал его, стараясь при каждом заезде в родовой замок сделать тому необычный подарок, рассказывал ему о сражениях и победах над монстрами. И каждый раз, уезжая, думал о том, что бы было, если бы у него был свой замок и земли. Красавица жена и сын наследник или любимая дочурка. Вечера у камина в окружении семьи и верных слуг. Всё это недостижимым миражом лежало и скрывалось в самой глубине души. Именно от этого миража он бежал, с радостью приняв предложение старого друга сэра Менелтора поучаствовать в полном опасностей походе. Честь и слава для него и его рода, шанс войти в легенды, либо героически пасть на поле битвы, да что угодно, лишь бы не необходимость постоянно искать денег и грёзы о семье в своём "родовом гнезде".
  На мгновенье затуманившийся взгляд прояснился. Внутренне встряхнувшись, Рагнаар вслушался в то, что отвечал на его вопрос сэр Менелтор.

Иридония… я закрываю глаза и вижу вулканическую поверхность Сибарума. Я родился и вырос в этом неприветливом регионе планеты. Но если верить Старшим, то в этом уголке планеты рождаются настоящие мужчины. Когда-то забраки Сибарума безжалостно избавлялись от слабых и больных младенцев, сбрасывая их в жерло Ав-Алия. Старые привычки ушли, умами Старших завладел новый догмат – кастовая система и теперь детишек, которым не написано на роду стать воинами отдавали на материк. Они могли стать кем угодно – от пилотов и техников, до фермеров и садоводов. Но они не могли стать воинами. Один Великих Дух знает, как я хотел стать воином! Как я хотел обмануть злую судьбу!

И мне представился шанс войти в элиту. Для одной из миссий телохранителем одного из старейшин понадобился взломщик-инженер экстра класса. И я не ударил в грязь лицом! Показал себя с лучшей стороны. И получил контракт. Я не стал воином, но я вошёл в группу элиты. Смешно! Я стал наёмником в группе наёмных воинов. Наёмник в квадрате? Ха-ха-ха! Нашим лидером был… был… нет, я не напишу это имя без его согласия. Терек Сатт не простит меня, если я начну разбалтывать секреты. К тому же, теперь он мой лучший друг и кровный брат навеки. Два изгоя покинули умирающую планету, принесли одинаковую клятву, но… пошли своими, разными путями.

Мы знаем как найти друг друга. Мы, потерявшие будущее в тот роковой день, когда на планету ступил Дарт Вейдер, да будет его имя проклято во веки веков!!! Сейчас я воюю на стороне Повстанцев. Капитан, целый капитан! Пилот экстра класса. Но и специальность свою не забыл. Меня окружает множество верных соратников, но настоящий друг у меня только один. И пусть сейчас он зовётся Тереком, я всегда буду помнить его настоящее имя. Пусть для кого-то эти два слова имени покажутся просто двумя словами, но если Терек их услышит, то поймёт, что я в беде. И если на космических частотах раздастся моё настоящее имя, то я обязательно приду на помощь.

Мы ещё встретимся, друг.

Отрывок из дневника одного из повстанцев.

Когда-то в детстве Линдли мечтала увидеть большую воду. Ту, что зовется морем или океаном. Она слыхала о планетах, где вода в изобилии и нередко представляла себя там. Как это - плавать? Жительница подземелий, а впоследствии пленница песков и путешественница по самым непригодным для существования местам, Лин порой возвращалась мыслями к детским фантазиям. И вот, мечты сбылись... Только она уже не рада.
- Как трудно мне угодить, - с горечью говорила девушка Птице, своей неразговорчивой спутнице. - То хочу жить, то вдруг страстно желаю умереть, потом снова передумываю. То мечтаю о свободе, стремлюсь к ней из последних сил, то вдруг понимаю, что это не свобода вовсе... Вот, мечтала океан увидеть. Смотрю... и меня тошнит!
Отчаяние все больше овладевало Линдли. Она не понимала намерений Вейдера и этого его жеста - забросить ее куда-то подальше, наградив наследником. Да, она уже все поняла, она ведь женщина. Так вот, зачем? Для чего? Произошло ли это случайно, или Темный лорд этого хотел? Ребенок ему нужен для чего-то? Или наоборот, он хотел избавится от него, но не решился уничтожить своими собственными руками?
И это еще пол беды. Решать проблемы следовало по мере их поступления. Ребенок еще не появился на свет, чтобы думать о его судьбе. И все же, сама мысль, что вскоре она станет матерью, если не умрет раньше, не вселяла ни капли радости. Она вообще ничего не знала о материнстве, о родах, о воспитании и уж точно не планировала размножаться в ближайшее время. И тут - на тебе! Конечно, в сравнении с мучительной смертью, которую она ждала, подобное интересное положение казалось подарком судьбы - она жива, в относительной безопасности и у нее есть время и силы на то, чтобы найти выход из ситуации. Но Лин не могла смириться с мыслью, что в ее жизни может появится ко-то, кого она не ждала и не звала. Обуза в общем-то. Дитя насилия. Сможет ли она вообще смотреть на ребенка?
Упаднические мысли все более захватывали Линдли, а местные пейзажи и погода лишь добавляли тоски. Но в конце концов тви'лека взяла себя в руки.
- Будет ребенок или нет, я поступлю по совести. А пока, не стоит тянуть, надо действовать. Я джедай все-таки, я с этим справлюсь.
Уж два месяца пролетели, как унылый монотонный сон - в бездействии и бесплодных попытках что-то понять. Еще немного и наемница зачахнет здесь и превратится в бесплотное прозрачное существо Незримого мира. Нет уж! Пора браться за голову.
Линдли давно не заглядывала в Желтую реальность. Существовала ли она только в критических ситуациях? Или была всегда? Что сейчас происходит с ее армией гриммерсов? Мысль о спасенных ею наркоманах Темной стороны затронула то светлое в ее сердце, что считалось ее же оружием. И Лин подумала с горькой усмешкой,что будет хорошей матерью, ведь она смогла полюбить этих несчастных уродцев и беспокоилась о них даже сейчас, на краю Вселенной. Возможно, они смогут ей помочь... И Скайхок! Где ее наставница? Что с ней стало? Как же Линдли хотелось поговорить со своей птицей. Ведь ее материальная спутница не только не отвечала на ее вопросы, но еще и всячески препятствовала во всех попытках тви'леки сбежать с этого острова.

Тело Линдли выгнулось дугой, интуитивно отстраняясь от насильника. Дать ему любовь? Всерьез ли он? После всего, что он сделал у нее на глазах! Всеми фибрами души она хотела избежать этого, укрыться от всего... но куда ей было деваться?
Появление Джерри изменило все. Его отрешенный вид, меч в его руках, последние его слова, все вновь говорило в пользу прежней стратегии. Отрешиться от гнева и принять существо со всеми его желаниями. Когда-то ведь даже сам лорд Вейдер был простым человеком. Да, именно человеком, судя по его рукам, губам и фигуре. Он был чьим-то сыном, был ребенком, потом юношей... Вот этот человек и стал заложником Темной стороны, узником чудовищного тела с маской монстра. Этот человек, быть может, и вправду желает вновь испытать забытые им чувства. И если он их испытает, то возможно, уже не захочет брать ее силой.
Линдли зря побеспокоила образ Джерри. Ей следовало с самого начала избрать другую тактику.
- Прости Джерри, - с комком в горле проговорила Линдли. - И спасибо тебе.
Взглянув виновато на лежащую птицу, девушка отбросила меч в сторону. Она раскинула руки, словно готовилась обнять монстра, ринувшегося к ней.
В реальном мире пленница ненадолго замерла, пытаясь настроиться на другую волну. Попробовать представить перед собой Туркаса? Нет-нет... Она будет представлять себе Вейдера таким, каким он мог быть, не выбери он служение тьме. Мужчиной, не лучше и не хуже других. Любовником. Любимым. Лин вздрогнула, обмякла наконец и робко ответила на поцелуй.

"Так и есть, так и есть, - метались мысли в голове Лин. - Я всего только девочка, я не играла, но действовала по наитию. Я не знаю ничего. Так ничего и не поняла. Но если это правда, если для того, чтобы идти путем джедая нужно отдаться врагу, а полем боя сделать постель, то шло бы оно все к сарлаку в пасть!"
Никогда, НИКОГДА, Линдли безропотно не позволит брать ее силой, против ее желания. Она уже чуть было не стала рабыней, но немалой ценой вырвала у судьбы свою свободу и сейчас, ради призрачной победы, путем совокупления с этой мерзкой машиной, не собиралась поступаться самым главным принципом своей жизни. Ей удалось избежать этого в ситуации с штурмовиками, а гриммерсы, как ей казалось, любили ее как мать. Ее энергия, ее женское начало, ее природная доброта, вот что помогало ей достигать цели. Но не ее сексуальность и не похоть тех, кого она спасала. Так думала тви'лека, но теперь начала сомневаться. Вообще, все представление о Силе рушилось на глазах. На место страху и отвращению снова пришла злость. Линдли злилась на всех - на тех кто преследоал ее, на тех, кто не уберег ее, на тех, кто сейчас был в лучшем положении, даже на тех штурмовиков, которым удалось сбежать... а ей нет. Злилась на гриммерсов, которые трусливой толпой не встали на ее защиту. Но особенно она злилась на птицу Скайхок, что своими запутанными ответами так и не научила ее, как противостоять совершенному злу. Которая не подготовила ее к этой встрече, и наконец, не рассказала о самом главном - о том, что путь джедая это насилие.
Никогда она не просила для себя каких-то необычайных способностей, никогда не желала быть чувствительной к Силе, никогда не хотела играть в эти игры и искать выгоды для себя. Ее несло, словно потоком, по пути джедайства, и никто не объяснил ей правил.
Наемница знала, что Вейдер уже в курсе ее размышлений, что он до жути противен ей, как всякий насильник жертве. И в порыве отчаяния, одиночества и злобы Линдли закричала в своих мыслях, обращаясь к птице Скайхок:
- Ну, где ты! Где ты сейчас! К чему были все эти тайны? Все твои недомолвки! Чего ты добивалась? Да! Я не готова, я не та, кто готов пройти этим путем! И если в твоем арсенале нет другого оружия, другой подсказки, то тогда... прощай!
В своем помешательсвте Линдли не остановилась перед искушением бросить несколько фраз и лорду Вейдеру:
- А ты, проклятый извращенец, похотливый ублюдок, сразись со мной с мечом в руках, а не... не... Тьфу! - Линдли плюнула в пустоту, представляя перед собой черную маску. - Я не товар, и моя свобода для меня дороже всей твоей Империи!!!

Терек Сатт чувствовал, как вместе с неизвестно откуда появившейся силой растекается по его жилам холодная ярость. Не было кроваво-красной пелены и разум не затуманился жаждой крови. Скупые, расчётливые шаги с максимальной эффективностью и жёсткостью. Но именно жёсткостью, а не жестокостью.

Подскочив к главному, двумя короткими ударами в живот и в голову выбил из него сначала воздух, а потом сознание. Проходя мимо оглушённого солдата, забрак уронил его на пол и врезал ему с ноги в голову. Подобрал его винтовку под звук треска шлема и шейных позвонков даже не удивившись силе своего удара. Он просто знал, что сможет это сделать. Коротким ударом приклада проломил череп Борову и быстрым шагом вошёл в коридорчик, отделяющий кабину пилота от основного отсека, почти не глядя расстреляв того в упор.

Здесь же встретил ещё одного штурмовика, привлечённого звуком драки, и не дав тому опомниться выстрелил от груди, не вскидывая оружия, пробив тому неаккуратную дырку в броне. Подошёл к кабине пилота, грубо бахнул по ней прикладом, рявкнув что-то вроде "открывай" и сделал шаг в сторону, чтобы его не сразу заметили. Когда дверь отворилась, вышел из-за угла и, схватив одной рукой за грудь удивлённого бойца, швырнул его через весь коридор за спину. Войдя в кабину к пилотам, вскинул оружие и двумя выстрелами добил последних оставшихся имперцев. После чего стащил одно из тел с кресла, сел на его место и прикрыл глаза. Задышал очень часто, неглубоко и неровно, будто всё это время задерживал дыхание. А ещё... ещё почувствовал себя очень, очень уставшим. Эйфория схлынула, а вместе с ней таяли силы.

С огромным усилием открыл глаза. Обвёл взглядом рубку и вздохнул. Так бы и просидел здесь вечность, наслаждаясь отдыхом. Но покой нам только снится...

- Теперь вопросы задавать буду я. - Забрак приковал офицера в главном отсеке и не мигая смотрел ему в лицо. - Где флагман? Кто во главе? Зачем вам нужен Татуин?

Он возвышался на молодым офицером. Большой, опасный и очень, очень злой.

И вдруг такая злость охватила Линдли, что ей захотелось зарычать! Она живо представила все, что перенес когда-то Джерри, попавшись в плен имперцам, она снова увидела Герхарда скрученного чудовищем, страх и ужас в глазах Арджи, а потом погибающего Грифона, и всю свою боль. Сколько всего натерпелись близкие ей люди от этого монстра? Бездушный холодный убийца, безжалостный слуга Императора. Повелитель боли. Ее нелегкая смерть. Терять нечего... Тви'лека чуть не задохнулась от переполнявшего ее гнева. Она прекрасно понимала, что он все чувствует.
- А что? - с вызовом выпалила она. - Может, попробовать? - ее рот растянулся в искусственной улыбке, пересохший язык прошелся по верхней губе. Тви'лека так повела своими бедрами, как это умеют только самые искусные танцовщицы Рилота, рабыни конечно.... - Это ты называешь совращением, мерзкий подонок?
Она хотела бы вернуть последние свои слова и затолкать их обратно себе в глотку - так страшно ей стало. Ведь она подписала себе смертный приговор. И если раньше она могла еще рассчитывать на какое-то время, на разговоры, на это благосклонное - "девочка", то уж теперь наверняка Вэйдер прекратит бессмысленный допрос, и заставит дерзкую пленницу корчиться, как букашку на раскаленном песке, а потом и вовсе размозжит ее хорошенькую головку своим могучим кулаком. Линдли стиснула зубы и вся напряглась в ожидании расправы.

Она хотела кричать от отчаяния, хотела биться в истерике и забыться от бессилия, позволить плите раздавить себя, но она не могла... Ни в Мире Тьмы, ни в реальности. Прикованная к машине, Лин была способна лишь стискивать зубы, пропуская сквозь тело электричество. А внутри корабля, в колодце, ее придавливала плита. Так что же делать? Бросить все, оторвать руку от рубильника, прекратит эту боль и бежать... Плевать на все. На то, что Аржди и Коулс в шаттле, что лифт может отключиться, а дверь закрыться, что Герхард погибнет, отвлекая того пришельца, что появился в коридоре.
Она не спасла себя, так зачем ей спасать тех, кто помогал ей не по своей собственной воле, тех, кто отрезвев от наваждения, убил бы ее не раздумывая. Или все же она заблуждается? Может, она и для них Спасительница? Может она попала сюда неспроста, а ради того, чтобы спасти их. Вот именно их, оставшихся в живых. Вырвать из плена системы, из рядов имперских шутрмовиков, которые не знали иной жизни, кроме как выполнять указания начальников. Рабская жизнь. Разве нет? Может, это и есть ее предназначение? Так или иначе, иного выхода не было... Леденящее душу присутствие кого-то постороннего в их коридоре, а также полное отсутствие каких-либо сил, ставило крест на идее прорваться в ангар всем вместе. После того, как штурмовики жертвовали собой ради успеха и безопасности Линдли - сражались с монстрами, отбивали от нее многоножек, падали замертво в реальном мире, она не могла уже рисковать благополучием всех из-за страха смерти. В ней зародилось нечто новое. Самопожертвование, должно быть. Без сожаления, без страха, с каким-то даже безразличием Лин решилась, немного удивившись, чуть испугавшись своей же собственной отрешенности. Она приняла всю неотвратимость последствий своего решения. Лишь на мгновение перед глазами в каких-то красных отсветах, порожденных нестерпимой болью, пронеслись события последних дней - Джерри, Терек, Гиа'Лис, Террикс и где-то там далеко-далеко, словно в прошлой жизни - Туркас. Она их больше не увидит, а они ее. Зато... зато... она спасет штурмовиков. Хоть кого-то спасет! Ради этого и умереть не страшно.
- Б-б-беги Герхард! - прорычала Линдли сквозь зубы. - Беги без... без меня. Я об-бе-ещала, я с-с-спасу вас...
Собрав самые последние остатки сил наемница рявкнула, чтобы хоть как-то подстегнуть светловолосого шутрмовика:
- Ну же! Скорее!!! ты должен! - девушка дернула ногой, чтобы парень быстрее отцепился и бежал в лифт. - Они в шаттле, ждут тебя! Я вас спасу!
И снова закрыв глаза Линдли юркнула в щель, под тяжелой плитой, туда, где как подсказывала интуиция, должен был быть ангар и шаттл.

Как можно быть такой самонадеянной? Такой глупой? Линдли оправдывало только то, что она ничего не знала о тех силах, что вступили в схватку между собой. Успех вскружил ей голову, и кажется, она возомнила себя настоящей Спасительницей и умелым джедаем, но все это время действовала по наитию, ничего не понимая. И, конечно, палач не собирался так просто сдаться. Совершенно очевидно, устройство на его голове блокировало посылаемые тви'лекой сигналы там, в Желтой реальности. Ей было безмерно жаль хрупкого человека, которого вновь поглотил паук. Ей стало в два раза страшнее, чем прежде, когда появился труп и вместе с ним мертвый паук. Она даже пожалела, что не взяла принесенный птицей Скайхок меч - ей хотелось защищаться. Это был всего лишь инстинкт, вызванный страхом. Казалось, все потеряно...
Но стоило ей взмолиться о помощи, как она тут же получила ее. И это были не гриммерсы, а те самые механические существа, олицетворявшие в Желтой реальности шутрмовиков. Да, она уже немного разобралась во всем этом безумии и понимала, что бой ведется в двух мирах. И кажется, она начинала понимать, почему дроиды решились ей помочь. Они ведь были обычными людьми там, внутри своих белых доспехов. Они не были ситхами, но возможно тоже подвергались влиянию темной стороны. Кто знает? Уж точно не она... Во всяком случае, они что-то чувствовали и тоже жаждали спасения, даже не подозревая об этом. Так или иначе, по своей воле или нет, но они помогли ей. Если бы только Линдли понимала всю суть происходящего, то тут же принялась удерживать перевес сил на своей стороне, но пока она испытывала только неимоверное облегчение и сумасшедшую благодарность этим людям-машинам. И штурмовикам, разумеется.
В Желтой реальности по щекам Лин побежали настоящие ручьи слез. Предел нервного напряжения был ею достигнут, казалось не осталось никаких сил.
- Спасибо... спасибо, - бормотала она, чуть пошатываясь на нетвердых ногах. Она хотела обнять всех механических людей разом, в большей степени даже не из благодарности, а от своего бессилия. Хотела просто повиснуть на ком-то и перевести дух. Но они итак держали ее за руки, не давая упасть.
В реальности, в комнате пыток Линдли, тяжело дыша, смотрела на своих спасителей широко открытыми глазами. Ее трясло, а в горле стоял ком. Было ощущение, что она сейчас упадет в обморок. Ей уже давно казалось, что она вот-вот съедет с катушек, но раз за разом испытания оказывались все тяжелее, а она все держалась, все куда-то неслась. Внезапное джедайство засасывало ее все глубже в круговорот событий одно другого тяжелее. Так вот, сейчас Лин явственно ощутила, что это предел. Она все еще чувствовала мерзкие прикосновения живого мертвеца. Его слизь была размазана по ее телу, а перед глазами мелькали смертельные лучи. И даже то, что дыры от прошедших сквозь тела импульсов еще дымились и красноречиво говорили о том, что враг повержен, нисколько не успокаивало. Ведь это был не конец. Только начало. И последней надеждой тви'леки была кучка растерянных штурмовиков, которые вот-вот могут очнуться от своего умопомрачения и в сердцах пристрелить и ее.
- Помогите мне! - выпалила Линдли, протянув руки вперед. Пусть схватят ее. Пусть прикасаются сколько хотят. Одной ей все равно не сбежать отсюда. - Уведите меня отсюда. Пожалуйста.
Наемница вдруг вспомнила, что стоит полуобнаженная и огляделась по сторонам в поисках одежды, но ее комбинезон был безнадежно испорчен. Чем она могла прикрыться? Идеально было бы попросить одного из штурмовиков отдать ей свою амуницию, но пока что она не понимала насколько те готовы идти навстречу. Стоит ли повлиять на них еще сильнее через Желтую реальность? В любом случае, Линдли необходимо было выяснить еще один вопрос там... Она вернулась туда, где являлась Спасительницей...
- Я хочу взглянуть, - обратилась Линдли к людям-машинам кивая головой в сторону мертвого паука, поглотившего спасенного ею мужчину. Должно быть мужчина тоже погиб... Но, что если это не так? Тви'леке почему-то безумно хотелось спасти его снова. Полный мольбы взгляд и жалобный вскрик не давали покоя. С каких пор она стала такой сентиментальной, что даже пренебрегает возможностью поскорее спастись? Надо убедиться, что он погиб вместе с пауком и точка. А уж после этого наемница попробует послать волну чудодейственной энергии на своих спасителей, хоть и подозревала, что это на них не особо влияет.

Оказавшись снаружи, Линдли онемела от ужаса и омерзения и остановилась в нерешительности. Зверя не было видно, но через несколько мгновений стало пугающе очевидно, что красавец-грифон погребен под грудой механических тварей, смутно напоминавших карликов из Желтой реальности. Незримый мир продолжал пугать своей несуразностью и причудливыми, ни на что не похожими искажениями действительности. Все это нисколько не вязалось с миром обычным и продолжало повергать Лин в шок. К такому, казалось, невозможно было привыкнуть.
- Боги праведные, - прошептала наемница, обращаясь то ли к богам своей родины, то ли к тем, что покровительствуют Татуину. Она сама не знала. Подозревала даже порой, что нет никаких богов во всей Вселенной. Но что же тогда такое нависало своей исполинской громадиной над пустыней? Чудовищный механизм - порождение темной стороны? Гигантская машина Темного лорда? Плод его воображения? Если Вейдер руководит всеми призванными им существами, то почему после его ранения существа не ослабели? Нет времени размышлять.
Преодолевая предательскую слабость и дрожь, Лин побежала ближе к шевелящейся горе, терзающей внутри себя ее спасителя. Но что же делать?
- Оставьте его! - закричала тви'лека и даже не расслышала свой собственный голос. Да и хорошо, что не услышала - глупо было кричать? Что она может сделать? Еще раз призвать Силу? Светлую и добрую... Или... или самой управлять ею?
- Дай мне сил... - выдохнула девушка и остановилась. Сжав кулаки и зубы тви'лека представила себя огромной машиной, не уступающей размерами горе, образованной ярящимися существами. Чем-то похожей на тот танк вдалеке. Она настолько сильно сжала челюсти, что на скулах появились желваки, а ногти впились в ладонь и рукоять светового меча - все силы свои она вложила в этот образ и неумолимо двинулась вперед - крушить и сметать на своем пути прислужников Вэйдера и Темной стороны.

Терек упёрся лбом в зеркало и прикрыл глаза. Отчего-то разболелась голова и он просто наслаждался холодным прикосновением стекла. Постояв так несколько секунд забрак отступил на пол шага и поднял левую руку, рассматривая её отражение со всех сторон. Заштопали её знатно - хоть за это можно было сказать спасибо Бену Куджеру. Но обе руки всё ещё время от времени сильно болели. Такие ранения на раз не проходят и забрак сильно подозревал, что эта боль останется с ним до конца жизни.

Затем он приблизил к зеркалу лицо и внимательно осмотрел и синяки под глазами от недосыпания и новую сеть морщинок на лбу.
"А ведь я не становлюсь моложе" - Отчего-то такая простая мысль уже не раз посещавшая мужчину резанула именно сейчас.
"И цель моя не становится ближе" - Время не стирало горьких воспоминаний и Империю забрак ненавидел всем сердцем.
Но уже не той чёрной и лютой ненавистью как раньше, когда был готов броситься с кулаками на корпус имперских штурмовиков. Теперь месть эта была, можно сказать, зрелой. Осторожной. Терек Сатт больше не был готов мстить любой ценой. Тогда, на Иридонии, это казалось единственным и главным смыслом существования. За время изгнания же, забрак нашёл ещё много таких "смыслов жизни". Это не значит, что он отказался. И не значит, что потерял честь. От просто стал рассматривать это под другим углом.

Пальцы забрака пробежались по татуировкам на лице. Звёздные лучи под правым ухом означали свет доблести. Знак бесстрашия, отваги и уверенности. Изображение вокруг глаза, похожее на рыбие хвосты, на самом деле была знаком защитника. Отважного воина, который выбрал стезю телохранителя, таким образом служа своему клану и народу. И, наконец, небольшая "V" с точкой наверху между двумя другими татуировками - это символ лидера. Не смотря на юные годы, он уже был признанным лидером и в будущем вполне мог бы стать главой клана. А о том, что его ждал самый высокий пост в касте телохранителей даже говорить не приходилось...

Не сложилось.

Тяжело вздохнув, забрак сбросил одежду и направился под душ. Понежившись под приятными тёплыми лучами воды, мужчина насухо вытерся, надел халат и вернулся в комнату.

Уэлла ещё спала, клубочком свернувшись на кровати и зябко подёргивая плечами. Удивительно красивая тви'лекка, опытная тигрица вчерашним вечером, сейчас казалось просто маленьким ребёнком. Зачем ты покинула свою планету? С какими надеждами и мечтами? Навряд ли ты мечтала стать элитной проституткой на Татуине. Забрак протянул руку к её лекку, однако быстро передумал и погладил девушку по щеке. И слегка улыбнулся, когда Уэлла не просыпаясь ответила на это прикосновение поёрзыванием и самой чистой и искренней улыбкой. Так могут улыбаться только дети или спящие люди.

- Неужели я так и сдохну с бластером в руке? - Недовольно пробурчал он, вставая с кровати. Он знал ответ на этот вопрос. Пока жива Империя, ему не будет покоя. Ни в этой и жизни, ни в следующей.

- Джерри? - Терек связался с парнем по рации, которую предусмотрительно захватил чуть ранее, настроив на общую частоту.

- Джерри! Джерри! ДЖЕРРИ, мать твою! Смотри на меня! ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, сукин сын. - Забрак скорчился в неудобной позе изо всех сил сжимая ящик. Несколько раз рыкнув, Терек понял, что привлёк внимание парня и не смотря на отчаянные усилия которые прилагал чтобы удержать ящик закрытым как можно более спокойно и раздельно произнёс:

- Мы его там долго не удержим. У тебя есть десять секунд прийти в себя, а потом я отпущу ящик, тварь вырвется наружу и мы её расстреляем. Понимаешь меня, парень? Отойди подальше к двери. Наведи оружие. Приготовься стрелять. Если что-то пойдёт не так, то убежишь и бросишь меня здесь. - Одни боги ведают, чего стоило забраку сохранять спокойный голос. - А сейчас осталось три секунды. Две. Одна.

- Мистер Блайд, это Истан. - Не слишком громко, но звучно произнёс забрак, постучав в дверь Джерри и быстро вошёл. Закрыл за собой дверь, подождал несколько секунд, затем резко и беззвучно открыл её снова и быстро выглянул.

- Поганое ощущение, что за мной хвост. - Объяснил он Джерри, подходя к столу и доставая из складок плаща нехитрое приспособление, похожее на толстую кредитную карточку. Главное отличие заключалось в том, что на это "карточке" было считывающее устройство, которое могло взломать электромагнитный замок на любой двери. Также забрак выложил несколько старых-добрых отмычек, матово-синего цвета шарик в прозрачной коробочке (и шутливо погрозил пальцем, мол, но-но, не трогать) и пистолет. А также большой рюкзак который принёс с собой бросил на пол. То ли плащ был действительно безразмерный, то ли было много внутренних подкладок и карманов. Затем снял плащ и аккуратно сложил его на спинку стула, оставаясь в кожаной безрукавке прямо на голое тело. При каждом движении забрака напрягались и бугрились мышцы, особенно заметные на больших, сильных руках. А вообще забрак (как впрочем и остальных представители этого вида) был очень похож на человека. Разве что, даже самый хилый забрак всё равно будет побольше обычного человек. А ещё, конечно, роговидные наросты на голове и зубы больше похожие на клыки какого-то хищника. Ну так вот, а Терек был не самым хилым представителем своей расы. И не самым "безрогим".

Последним на столе оказался моргенштерн. Тяжеленный, судя по тому как задрожал стол. А ещё дорогой наверное. Очень качественный с виду. Забраки мастера холодного оружия. Этому они учатся ещё в самом раннем детстве. Просто не существует в галактике забрака, который не умел бы, скажем, фехтовать или проламывать черепа вот таким моргенштерном. А каждый забрак-воин обязан уметь драться каждым видом оружия, а одним или несколькими даже в совершенстве. А ещё не стоит забывать о кулаках. Забраки очень сильная раса и нападать на воина в кабацкой драке нужно если только ты очень-очень-слишком уверен в своей победе, а за спиной на всякий случай находится пол десятка товарищей.

- Хм. - Терек явно раздумывал брать ли с собой громоздкое оружие к довесок к пистолету, который висел у него на поясе в кобуре. И в итоге всё-таки решил взять. В нагрудный карман жилета он засунул взрывчатку, карточку-ключ и отмычки рассовал по карманам. А затем присовокупил сигару и зажигалку, которые купил по каким-то своим соображениям, хотя раньше до этого не курил. И баллончик с чёрным спреем для граффити.

- Раньше пойдём - раньше закончим. - Буркнул он закончив с приготовлениями. - Бери сумку и за дело.

Что-то тревожило. Терзал какой-то червячок сомнений. Что-то не так. Что-то упустили. И забрак не раз морщил лоб в сомнении. А ещё, видимо, его беспокоила левая рука - он несколько раз машинально потирал сильно раненое, а сейчас перевязанное бинтами место на руке.

- Ни-че-го. - Медленно и очень выразительно отчеканил Терек и бросил на Джерри такой взгляд, после которого забываешь всё, о чём хотел ещё спросить.

Терек не сразу сообразил, что подтянул альбом поближе к себе и бессознательно водит пальцем по фотографии Эовера. Казалось, задумался всего лишь на секунду. Джерри снова начала что-то говорить о Терек прислушался, в упор глядя на фотографию Таркина.

- Уилхафф Таркин. - Повторил Терек очень аккуратно отделяя от страницы альбома приклеенную фотографию с Иридонии. - Эту я возьму себе. Не возражаешь?

Вопрос был риторический, потому как к этому моменту половина фотографии уже была в руках мужчины.
- Уилхофф, сука, Таркин. - Ненависть. Чистая, неприкрытая, жгучая ненависть всего в трёх словах. Глаза мужчины потемнели. Он отодвинул альбом и положил фотографию с пленёнными забраками перед собой.

Глядя на Джерри в упор, но не замечая его, Терек Сатт внезапно омертвевшим голосом произнёс в пустоту:
- Мы хотели свободы. Хотели покорять космос. Мы, забраки, по праву гордились своей силой. Кто самые лучшие воины во всей вселенной? Забраки. Если тебе нужен телохранитель или даже наёмный убийца - ты обратишься к забраку. Почему? Потому, что у нас есть свой кодекс чести. непонятный для вас, но мы следуем ему неукоснительно. Забрак не предаст и забрак не отступит.

Терек Сатт замолчал. На его лице заиграли желваки а руки сжались в кулаки. Он медленно перевёл взгляд на Джерри. Зрачки утонули в омуте его глаз.
- У нас была сила. У нас была армия. У нас были амбиции. Молодая и глупая кровь бурлила в жилах. Требовала действия. Консерватизм старейшин казался пережитком прошлого. Мы больше не просили, мы требовали. Мы не спрашивали, мы выдвигали ультиматум. Мы покорили несколько близлежащих миров. И тут появились они. Имперцы... Сотни и тысячи забраков примерили форму штурмовиков, купившись на щедрые посулы. А когда имперцы обескровили нашу планету и лишили её цветущей силы, история повторилась... только теперь они уже не спрашивали и не просили.

- Когда я был... когда меня... меня... изгоняли... они... один из старейшин... они сказали нам... мне... и ему... Посмотрите... посмотрите на дело своих рук... развалины всё ещё полыхали огнём...

- Уилхофф Таркин. - Кулаки забрака с шумом опустились на стол по обе стороны от фотографии. Терек пошатнулся от резко пронзившей тело боли. Он всё ещё был ранен. Или, вернее, не долечился. Однако забрак даже не вздрогнул. Только замер на месте, переживая накатившую волну дурноты.

Терек запихнул фотографию в карман и вышел на улицу, потирая правую руку в которую, казалось, впилось несколько тысяч разъярённых ос.

- Мне кажется, что Куджер торгует лицом не только налево и направо, но во всех возможных направлениях. Он здесь большая шишка, а непутёвый племянник не только бьёт по его репутации, но и вмешивается в какие-то дела. Может быть, невольно. - задумчиво произнёс забрак.

- Рука... в порядке... - Задумчиво, как бы между прочим заметил забрак, думая о чём-то о своём. - Джедай, да? А где твой меч? Или... ну... что ты делаешь? В смысле... что за глюки. Не знаю как спросить? В чём это проявляется?

- Сначала Джерри, а потом обсудим. - на всякий случай подытожил он.

После небольшой заминки разговор снова продолжился в деловом тоне.
- Я ему доверяю, - серьезно ответила Лин, сложив руки на груди. - У меня выбора не было, но никаких подозрений он не вызывает. Просто очередной знакомый Джерри, которого попросили об одолжении. Другое дело этот судья Бретт... Как вы встретились? И какое ему дело до Блайда?

На последующий поток вопросов тви'лека попыталась ответить как можно более кратко и по существу. Она и сама не все знала, так как с Джерри ей всякий раз не удавалось поговорить обстоятельно.
- Предположительно Гелиос разбился после того, как ты подбил его самолет. Джерри оставил меня с дроидами для изучения того, что осталось от кабины. Там было три трупа. Дроид сфотографировал лица. Так что, возможно, именно тебе удастся опознать Гелиоса. Еще мы нашли связку ключей, в которой имелся и ключ от номера в Башне. И... кошелек с деньгам, - Лин все-таки решила не скрывать этот факт. Победа досталась им высокой ценой, и именно ракета забрака добила вражеский самолет. В честной компании добыча обычно делится поровну, а деньги им сейчас нужны как никогда.
- Так... дальше. Я не знаю точно где сейчас твой звездолет. Кажется, в Мос-Гамосе. В деревню меня привез Джерри, потому как ты знаешь, находиться в городе я не могла. Я жила у знакомых парня, - девушка опять ненадолго замолчала, раздумывая, стоит ли рассказывать всю историю с Голиком. Получится путано и долго. Ни к чему это пока. Пора переходить к самому главному.
- В общем, в деревне со мной стали происходить странные вещи. Сначала я подумала, что просто схожу с ума и у меня глюки. Но я там непроизвольно наделала делов... Меня даже чуть не сожгли, как ведьму, - Линдли горько усмехнулась. - Голосование устроили, представляешь? Короче, меня выгнали из деревни. Хорошо, что не убили. Я пережидала где-то в пустыне, неподалеку от Гейзы. Наткнулась там на странную пещеру - жилище какого-то отшельника. Его труп восседал за столом боги знают сколько времени. Там были странные устройства, одно из них походило на телевизор. Я с дуру включила этот телевизор и знаешь что? Побеседовала с самим Дартом Вейдером, - при упоминании темного лорда голос Лин стал тише, а на лице отразился недавно пережитый ужас. - Он узнал мое имя... Он знает меня и знает, что я... джедай. Я - джедай, Терек. Доктор Фоат прилетел в деревню по просьбе Джерри и услышал там от местных о моих особенностях. Он сразу разыскал меня, чтобы провести ряд опытов. Тогда-то он и сделал окончательный и неутешительный вывод. Я долбанный джедай... Что думаешь об этом?
Тви'лека опустила голову, в ожидании уставившись в песок. Столько информации на бедную голову забрака...

За время полета Лин настолько извелась душевными переживаниями, что в конце пути уже была сама не своя. Неминуемая разлука и недосказанность разрывали сердце на части. Но она знала, что Туркас не улетит просто так, не сказав ничего. А ведь было бы лучше, пожалуй. Тви'лека молчала почти пол минуты, глядя на юношу глазами полными почти что отчаяния. Она покусывала губу и силилась принять правильное решение. Найти подходящие слова. Пусть даже это будет очередная ложь. Что она могла ответить? Могла быть жестокой, решительно поставить точку, сказать, что для нее все произошедшее значит гораздо меньше, чем для него. Могла напротив дать надежду, успокоить - мол, вернусь, как только смогу, ты только жди. Какой из двух ответов наиболее милосердный? Может статься, что первый. Пусть лучше Туркас перестрадает, обозлится на нее, пусть это станет для него новым толчком к саморазвитию, к следующей главе в его жизни. Он парень со стержнем, быстро отойдет.
Это еще не все варианты. На мгновение Лин поддалась слабости и мысленно прокричала: "Уговори меня Туркас! Уговори остаться или улететь с тобой! Уговори взять тебя с собой! Мы придумаем что-нибудь. Ты поможешь мне все исправить, а потом мы улетим с этой проклятой планеты и никто нас не найдет!! Уговори меня и не отпускай! Никогда..." Слезы заблестели на глазах Линдли. Она покачала головой своим мыслям. "Нет... все не то".
- Не говори так. Я не исчезаю. Обстоятельства сильнее меня, - сказать правду и только. Ведь она такова, что не оставляет им шанса. - Я не Тэл, Туркас, я Линдли Ндиала, и меня разыскивают во всех крупных городах Татуина. Я бы улетела раньше, но некие обязательства, заставляют меня доделать одно дело до конца. Возможно, моим друзьям требуется помощь, и я не могу просто взять и все перечеркнуть из-за встречи с тобой. О... как бы мне хотелось! - Лин протянула руку и сжала плечо торгутянина. - Я бы даже осталась жить с тобой в Гейзе! Честно! Но кроме того, что за мной охотятся хатты и местные авторитеты, за мной теперь наблюдает некто более могущественный. Я, лилек меня раздери, теперь джедай и с этим невозможно разобраться, особенно в нынешние времена. Сколько лет пройдет, прежде чем закончится противостояние империи и повстанцев? На чьей стороне я окажусь? Буду ли я жива? Сколько ты готов ждать, пренебрегая другими возможностями? Как узнаешь, что со мной? Нет, Туркас, я бы и врагу такого не пожелала... Да, понадобится время, чтобы забыть... это не будет просто... - слеза скатилась по щеке. - Я вернусь, обещаю. Но прежде чем вновь ворваться в твою жизнь, я все узнаю. Если у тебя будет семья, дети и спокойная размеренная жизнь, то я не побеспокою тебя. А только обрадуюсь. Я хочу, чтобы ты был счастлив.
Лин отняла дрожащую руку от плеча Туркаса и вытерла мокрые щеки. Ей не вынести долгого прощания. Не думала она, что будет настолько тяжело.

Мурашки побежали по коже от нежных прикосновений Туркаса. Многим известно, как чувствительны тчун-тчин у тви'леков и какими страстными могут быть женщины этой расы. Линдли захотелось растаять в объятиях юноши, забыться, говорить то, что думает, а лучше и вовсе молчать. Могла ли она себе это позволить? И если нет, то что держало ее? Поистине, она не была простой тви'лекской девушкой, становление ее характера проходило под влиянием событий, способных сломать даже самых сильных. Она не сломалась, но все травмы, полученные ею, навсегда отпечатались в душе. В каком-то смысле она была душевно больна - одинаково боялась одиночества и любых привязанностей, и всегда ждала подвоха. И Туркас, как лучик света во мраке фобий, тяжких мыслей, бесконечных проблем. Он не заслуживал даже малейшей отстраненности с ее стороны.
Все светлое, что было в Лин возликовало, она сама будто бы засветилась. Таких прекрасных моментов в ее жизни было очень мало. Подняв голову, тви'лека взглянула в глаза Туркаса, в которых еще светился затухающий огонь посадочной полосы. Также нежно, как он, Лин провела пальцами по черно-белому отростку, так напоминающему ее лекку и тихо проговорила:
- А я все надеялась, что ты передумаешь прилетать, но не потому что не хотела тебя видеть. Еще как хотела! - девушка немного смущенно улыбнулась. - Я просто очень боялась за тебя. Но теперь ты здесь... И это уже не имеет значения.
Судорожно вздохнув, тви'лека немного подалась вперед, прижимаясь к юноше еще сильнее, но потом, вдруг, остановилась, опустила глаза и уже еле слышно добавила:
- Меня зовут Лин... Я Линдли Ндиала. Прости, что пришлось врать.

- Нет, Туркас, - Лин хотела бы отговорить его, остудить его пыл, но вместо нее это сделал его отец. Она только и успела, что приложить руку к разгоряченной щеке, еще хранившей тепло его ладони. "Индеец" казался жестоким, но Линдли могла его понять, он защищал своего сына. Какой нормальный родитель захочет для своего ребенка подобных сомнительных связей? Но, Туркас ведь не ребенок уже... Он показал себя настоящим мужчиной. Это сбило тви'леку с толку, прежде она не встречала таких. Жестокие соплеменники, беспринципный братец, продавший ее в рабство, бесстрастные наемники, аферисты, воры, сомнительные личности - вот ее неизменное окружение. Нет, встречались конечно добропорядочные существа, благодаря которым Линдли не очерствела окончательно, но если говорить только лишь о мужчинах... Она конечно знала, что и Джерри с Тереком не оставили бы ее в беде, но Джерри носил в душе горькую печать невыносимых испытаний, а Терек был холоден словно лед. Туркас же со всей горячностью готов был на все ради нее. Лин просто не верилось. Слишком много впечатлений за один невыносимо долгий день...
Все, на что ее хватило - это стоять безмолвно и смотреть с сожалением, как юноша уходит, подчинившись воле отца. И так было лучше. Она стояла неподвижно, но внутри нее бушевал пожар.

- Хочу. - Терек выждал короткую паузу словно показывая, что гнев и вообще какие-либо эмоции собеседника, равно как и угрозы, ему до одного (да-да, того-самого) места. - Вооружённого охранника. Чтоб стоял за дверью палаты и вонял поменьше. Какого-нибудь гуманоида. Не люблю гаморреанцев и прочую шваль. Шум-гам, возня, а толку ноль.

И когда это он стал таким разговорчивым? Наверное, такого количества пустых слов за раз он не говорил уже тысячу лет. Световых, конечно же. Даже задатки юмора стали прорезаться. Не искромётного, конечно, то вполне себе юмора. "Да мне просто нравится дразнить этого докторишку" - понял Терек и пожал плечами. Доктор был здесь не при чём. Скорее, это была злость на Джерри. Хорошо хоть сопляку хватило совести заплатить за лечение.

Вкратце, мужчина изложил план нападения на корабль Империи, первую встречу с наёмником местного воротилы, вынужденный ремонт на планете, потерю одного из спутников и наконец встречу с самим ублюдком-Гелиосом. Здесь Терек немного приукрасил ненависть последнего к Джерри, подрасписав её куда более красочно намешав профессиональные и личные мотивы, рассказал о воздушном бое над пустыней и не упустил возможности ещё раз подчеркнуть как бросился в самоубийственную атаку, чтобы отбить мальчишку. Как получил ранение, уступил своё звездолёт Джерри и отрубился, ожидая помощи. А очнулся уже тут.

- Он тот ещё сорвиголова. Такие долго не живут. - Нехотя признал Терек в конце. А в последнем предложении не было ни намёка на злорадство. Просто констатация факта. Прозвучало даже с лёгким сожалением.

Облака с песком проносились внизу образуя бесконечно бело-золотой узор, Адас, уставившись в иллюминатор с отсутствующим взглядом, размышлял.

Почему мы боимся смерти? Шепот этого не знал, смерти он не боялся, нет не был он тем кто верит в религии, не был джедаем или ситхом, он был простым человеком, который, как говорят, плывет по течению. Возможно Удача к нему была благосклонна и он не попал в грязные лапы работорговцев, не работал на приисках и не боролся за каждую кроху, наверное Удача должна была выбрать более правильного мальчика на Нар-Шааде, но она выбрала его, а он прожил как смог.
Удача покинула его и сделала правильное решение, не заслужил он её благосклонности, мир прожевал его и выплюнул то черствое существо которое было сейчас на этом самолёте.

Глупо было довериться этой рыбе, глупо было врать шерифу, глупо было спасать ту девчонку, глупо было прилетать на эту чёртову планету, глупо было подписываться на эту миссию, глупо было работать на хаттов - заключил он в своей голове.
Хотя бы себя продал за троих детей, хоть что-то он сделал полезное в своей никчёмной жизни.
Отведя взгляд от иллюминатора и найдя глаза довольного слизня наёмник сказал:
- Ну что Зорба, доволен собой? Самого Адаса Гогетта поймал? Что теперь тебя совет хаттов по головке погладит? Уже решил мою участь? Вешать будешь или в яму с Ранкором кинешь меня, на потеху толпе, а лучше сожри меня на ужин, я конечно парень жилистый, но вот жопа моя тебе понравиться, в этом я уверен! - и убийца залился смехом с легким привкусом безумия. Адас не боялся смерти, теперь уже нет смысла бояться, все было кончено, надо было уйти с достоинством, возможно захватив в могилу с собой эту наглую рожу.

Дождавшись пока Линдли уснёт, забрак тихо подошёл к Джерри и уставившись немигающим взглядом произнёс:
- Страшная и трагичная история. - Это было сказано без тени насмешки, но не слишком-то искренне. В этой галактике куда не плюнь у каждого есть такая история. В большей или меньшей степени приукрашенная, чуть более или менее насыщенная, но у каждого. - Я...

"Хочу." - Едва не произнёс забрак. Он сделал над собой усилие, чтобы выждать коротенькую паузу и проглотить это слово. Обычно он говорил что думает прямо и без экивоков, но после этой истории они стали чуть больше, чем просто наниматель и исполнители. Поразмышляв ещё пол секунды, Терек понял, что не хотел бы, чтобы тви'лекка задавала этот вопрос. Ну или не хотел услышать на него ответ. Не хотел сближаться подобным образом. Не хотел выбирать слова, чтобы не задеть края рваной, незаживающей раны парня.

- ... Я считаю, что ты должен полностью просканировать корабль на предмет жучков. А также себя самого. - И это "считаю" было больше похоже на убедительную просьбу, чем на предложение. А вторую часть просьбы забрак чуть выделил интонацией.

Подумав ещё немного, мужчина скосил глаза на робота и нерешительно положил руку на плечо Джерри. Но уже через секунду сильно сжал его, обозначил улыбку и отправился спать.